Джеффри Дивер - Могила девы

Тот рассмеялся, вырвал у Мелани блокнот, бросил на пол, долго смотрел на нее, затем зловеще-спокойно сказал:

— Смотри-ка, мы можем с тобой трепаться. Не так уж много людей, с кем мне охота говорить. А с тобой говорю. В чем дело? Наверное, в том, что ты не споришь. Это хорошо, когда женщина не спорит. У Прис голова на плечах, и это мне нравится, но иногда ее заносит и я не понимаю, о чем она говорит. А с тобой… гляжу в лицо и понимаю тебя. Ты похожа на маленькую мышку, но, может быть, в тебе что-то все-таки есть? Признайся.

Мелани ужаснулась, ощутив в глубине души что-то вроде радости. Этот ужасный, ужасный человек одобрял ее. «Он убил Сьюзан, он убил Сьюзан, он убил Сьюзан, — повторяла она себе. — И меня, если захочет, через секунду убьет». Понимая все это, Мелани в этот миг радовалась его похвале.

Брут убрал пистолет и стал теребить шнурки ботинок.

— Думаешь, я плох для… чтобы быть твоим другом. Да, с твоей точки зрения, это так. Я не семи пядей во лбу, и у меня нет особенных талантов. Самое главное во мне — это зло. Я не утверждаю, что у меня нет сердца и что я ни разу в жизни не плакал. Плакал целую неделю, когда кто-то убил моего брата. Да, это так. — Брут помолчал, тонкогубый рот приоткрылся, обнажая ряд острых зубов. — А этот козел… — Он кивнул в сторону телефона.

Де л’Эпе? Неужели он говорит о де л’Эпе?

— Мы ведем с ним битву — я против него. И он проиграет. Хочешь знать почему? Потому что зло — это просто, а добро — сложно. Простое всегда побеждает сложное. Вот к чему в конце концов приходит простое — всегда выигрывает. Таков закон природы, и тебе прекрасно известно, сколько люди навлекают на себя неприятностей, если противятся природе. Взгляни на себя и себе подобных глухих. Вы вымрете прежде, чем такие, как я. Если мне что-то нужно, я скажу: «Дай!» Открываю рот, и те, с кем я говорю, поступают так, как мне надо. А тебе приходится проделывать странные фокусы руками. Писать на бумажке. Это очень сложно. Ты урод. Умрешь, а я выживу. Таков закон природы.

Я забираю девчонку, ту, что в платье с цветами. И через десять минут застрелю… если не прилетит вертолет. А я думаю, что не прилетит. Для меня убить — все равно что почесать прыщ или проглотить газировку с сиропом.

Брут посмотрел на Мелани, и его губы искривились в подобии улыбки. Но разве так смотрит хищник на жертву? — подумала Мелани. Она вспомнила насмешки одноклассников, гложущее отчаяние от того, что не может понять вещи, постижение которых дается лишь посредством чудесного дара слуха. Почувствовала, как пуста жизнь без любимого человека. Представила папку с нотами, на обложке которой стояли слова «Изумительная благодать», а внутри — лишь пустые белые листы.

Божья воля…

Взгляд Брута…

И тут Мелани попыталась вцепиться ему в глаза.

Прыгнула вперед, царапая ногтями его лицо.

Брут удивленно вскрикнул, отступил назад и потянулся за пистолетом. Вырвал его из-за пояса, но девушка ударила Брута по руке, и пистолет выпал. Мелани была вне себя; ее охватил всепоглощающий гнев, какого она никогда еще не испытывала. Этот гнев изливался бурным потоком, делал Мелани незащищенной, ломал, как та лихорадка, от которой пылала ее кожа, когда ей было восемь лет, и которая отняла у нее все простое, сделав жизнь такой сложной.

Ее пальцы, сильные, потому что долгие годы приходилось изъясняться знаками, впились Бруту в щеку, оцарапав нос, искали глаза. Брут упал на спину, и Мелани прыгнула ему на грудь, колено вдавилось в солнечное сплетение. Воздух со стоном вылетел из его легких. Брут ткнул Мелани кулаком в грудь, но она, хоть и откинулась назад, не почувствовала боли — он не мог размахнуться и удар получился не сильным.

— Господи! — Его жилистые руки тянулись к ее шее, но Мелани оттолкнула их и сама с силой вцепилась ему в горло. Бруту не удавалось добраться до нее — откуда только взялась ее сила? Мелани колотила голову Брута о цемент и наблюдала, как синеет его лицо.

Может, Горностай и Медведь уже бежали к ней, может, уже целились в нее из своих пистолетов. Или Бруту не хватало воздуха и поэтому он не звал на помощь, или был для этого слишком горд. Мелани не знала, да и какая ей разница? Теперь для нее существовал только этот человек, воплотивший в себе все мировое зло. Она не думала ни о девочках, ни о миссис Харстрон, ни даже о душе. Не думала о Сьюзан, которая, как верила Мелани, в этот момент плыла над ними в образе прекрасного серафима. Только о нем.

И собиралась убить его.

Внезапно Брут обмяк и стал безвольным как тряпка. Язык вывалился из побледневших губ. И она подумала: «Я сделала это». Торжествующая и потрясенная, Мелани откинулась назад и посмотрела на сестер-близняшек всхлипывающую Эмили и тяжело дышащую Беверли.

Когда колено Брута внезапно подпрыгнуло, Мелани не успела уклониться, и оно врезалось ей между ног. Задохнувшись от боли, Мелани зажала промежность руками, и тогда Брут ударил ее под дых. Она согнулась.

Брут легко поднялся, и Мелани увидела только ссадины у него на щеке. Брут играл с ней. Нарочно затеял драку.

Схватив девушку за волосы, он выволок ее в главный зал.

Мелани впилась ногтями ему в кисть, и Брут ударил ее по лицу. В глазах вспыхнул свет, руки безвольно повисли.

Мелани осознала, что находится перед окном и смотрит на продуваемое ветром поле и сияющий свет направленных на здание прожекторов.

Лицо было крепко прижато к стеклу, и она подумала, что может продавить его и порезать осколками глаза. И тогда вечная тьма. Нет, пожалуйста…

Горностай сделал шаг вперед, но Брут махнул ему рукой. И встал так, чтобы она видела его губы.

— Если бы ты могла говорить, как нормальный человек, то сказала бы что-нибудь, чтобы спастись. Но ты не можешь. Ты урод и скоро будешь еще уродливее, если не прилетит вертолет. Шеп, сколько времени?

Горностай как будто колебался, потом что-то сказал, но Мелани не разобрала, что именно.

— Я спросил, сколько долбаного времени? — Пунцовое лицо Брута исказилось от гнева.

Получив ответ, он поднес пистолет к щеке Мелани. Затем вцепился в волосы и повернул ее голову так, чтобы она смотрела на слепящий белый свет.

Мелани. Поттер разглядел ее лицо в сильный полевой бинокль. Значит, следующей жертвой Хэнди выбрал ее.

Бадд, Лебоу и Фрэнсис смотрели в окно. В эфир вышел Стиллуэл и сообщил:

— Один из моих снайперов докладывает, что на Хэнди кровь. Рана не серьезная, но его лицо в царапинах.

— До истечения срока ультиматума двенадцать минут, — сказал Тоби. — Связь установлена.

Телефон зазвонил, и Поттер немедленно ответил.

— Лу, в чем дело?

— У меня новенькая. — Голос Хэнди звенел от злости. — Девушка с характером. Я простил ее за то, что она выпихнула из двери ту баламутку. Но она вбила себе в голову, что ей надо обязательно поразвлечься. Хочет покувыркаться со мной на сене.