Марек Краевский - Пригоршня скорпионов, или Смерть в Бреслау

Голова Леи свесилась на грудь. Она оперлась локтями на бедра и, казалось, уснула.

— Зачем это вам? Кто вы?

Анвальдт скорей угадал, чем услыхал эти вопросы.

— Меня зовут Герберт Анвальдт, я — частный детектив. Я веду расследование убийства Мариетты фон дер Мальтен. Я знаю, что вашего отца заставили взять на себя это преступление. И знаю все то вранье, что нагородил Вайнсберг, он же Винклер.

Он замолчал. В горле так пересохло, что не было никакой возможности говорить. Анвальдт встал, подошел к раковине в углу студии и долго пил воду прямо из крана. Затем снова вернулся в кресло. Выпитая вода мгновенно испарялась через кожу. Тыльной стороной ладони он вытер пот со лба и задал первый вопрос:

— Кому-то нужно было свалить вину на вашего отца. Возможно, как раз убийцам. Скажите мне, кому было выгодно сделать из вашего отца преступника?

Леа медленно-медленно убрала волосы, падавшие ей на глаза. Она молчала.

— Несомненно, Моку, — сам себе ответил Анвальдт. — За поимку «убийцы» он получил повышение. Но трудно подозревать криминальдиректора в подобной наивности. А может, убийцы баронессы — те, кто направил его к вам? Барон фон Кёпперлинг? Нет, это невозможно по естественным причинам. Ни один гомосексуалист не способен за четверть часа изнасиловать двух женщин. Кроме того, назвав ваш магазин как место приобретения скорпионов, барон сказал правду. Так что на заранее обдуманный план это не похоже. Короче говоря, вашего отца Моку подставил некто, знавший, что барон когда-то покупал у вас скорпионов, а также знавший о болезни вашего отца. И этот «некто» в лице вашего отца нашел идеального козла отпущения. Подумайте, вспомните. Приходил ли к вам кто-нибудь еще, кроме Мока, чтобы допросить вашего отца насчет алиби? Может быть, какой-нибудь частный детектив вроде меня?

Леа Фридлендер легла на бок и положила голову на согнутую в локте руку. В уголке ее рта дымилась сигарета.

— Если я вам скажу, вы умрете, — тихо рассмеялась она. — Забавно. Я могу приговаривать к смерти.

Она повернулась на спину и закрыла глаза, сигарета выпала у нее изо рта и покатилась по тахте. Анвальдт поймал ее и бросил в фаянсовый таз. Он хотел встать с тахты, но тут Лея повисла у него на шее. Хочешь не хочешь, ему тоже пришлось лечь. Оба они лежали на животе рядом. Щека Анвальдта касалась гладкого плеча Леи. Лея взяла его руку, положила себе на спину и шепнула на ухо:

— Вы погибнете. Но сейчас вы мой клиент. Так что делайте свое дело. Время кончается…

Для Леи Фридлендер время действительно кончилось. Она уснула. Анвальдт перевернул на спину ее безвольное тело и оттянул веко. Глаза у нее закатились. Какое-то время он боролся с желанием. Однако взял себя в руки, встал, снял галстук и расстегнул рубашку до пояса. Так все-таки было чуть прохладнее. Он вышел в прихожую, а затем в единственное помещение, которое он еще не успел осмотреть, — в гостиную с мебелью в черных чехлах. Тут была приятная прохлада — окна выходили во двор. Следующая дверь вела в кухню. Никаких следов прислуги. Стопы грязной посуды и пустые бутылки из-под пива и лимонада. (Что в этом доме делает служанка? Разве что снимается в фильмах вместе с хозяйкой…) Анвальдт взял чистую кружку, набрал в нее воды. Держа в руке кружку, он вошел в комнатку без окон, которой заканчивалась анфилада. (Кладовка? Комната для прислуги?) Почти всю ее занимали железная кровать, небольшой резкой секретер и туалетный столик с лампой на изысканно выгнутой ножке. В секретере стояло с дюжину книжек в зеленых холщовых переплетах. На корешках серебром были вытиснены названия. Но одна из них была без названия, и это заинтересовало Анвальдта. Он раскрыл ее. То оказалась толстая тетрадь, до половины записанная крупным округлым почерком. На первой странице каллиграфическим почерком было выведено: «Лея Фридлендер. Дневник». Анвальдт разулся, лег на кровать и погрузился в чтение. Нет, то был не настоящий дневник, скорей, недавно записанные воспоминания о детстве и отрочестве.

Свое воображение Анвальдт сравнивал с поворотной сценой в театре. Очень часто во время чтения перед глазами у него в исключительно реалистическом оформлении возникала описываемая картина. Так, совсем недавно он, читая дневник Густава Нахтигаля, [24] Нахтигаль Густав (1834–1885) — исследователь Африки, в 1869–1874 гг. исследовал нагорья Тибести и Вадаи, район озера Чад, в 1884 г. установил германский протекторат над Камеруном и Того. ощущал под ногами песок пустыни и носом чувствовал резкий запах, исходящий от верблюдов и проводников из племени тиббу. Но стоило ему оторвать взгляд от книги, и тут же опускался занавес, исчезали созданные воображением декорации. Когда же он возвращался к книге, все возникало вновь, на небе опять пылало солнце Сахары.

И сейчас он тоже видел то, о чем читал: парк и лучи солнца, сквозящие сквозь листву деревьев. Лучи преломлялись в кружевах платьев молодых матерей, рядом с которыми бегали маленькие девочки. Они заглядывали матерям в глаза, прижимались головками к их рукам. А рядом прогуливалась красивая девушка с полным отцом, который беззвучно проклинал мужчин, бросающих похотливые взгляды на его дочь. Анвальдт прикрыл глаза и улегся поудобней. Его взгляд на миг задержался на картине, висящей на стене, после чего он вернулся к чтению.

Теперь он видел сумрачный двор. Маленькая девочка упала с перекладины для выколачивания ковров и закричала: «Мама!» Подбежал отец и обнял малышку. От него исходил знакомый запах табака. Своим носовым платком он растирал слезы по лицу девочки.

В кухне раздался шум. Анвальдт выглянул. По подоконнику величественно шествовал черный кот. Успокоенный, Анвальдт вернулся к чтению.

Декорации, в которые он всматривался сейчас, были чуть-чуть смазаны. Мощные пятна жирной зелени заполняли картину. Лес. Листья деревьев свисали над головами двух маленьких существ, которые, держась за руки, брели по едва заметной тропинке. Существ болезненных, деформированных, кривеньких, напуганных темной зеленью леса, влажностью мхов, колючими прикосновениями трав. Но это не было воображением: Анвальдт вглядывался в картину, висящую над кроватью. Он прочел табличку на раме: «Хаим Сутин. [25] Сутин Хаим (1893–1943) — французский художник, родился в Российской империи, во Франции с 1911 г. Выгнанные дети».

Пылающей щекой он прижался к спинке кровати. Взглянул на часы. Было уже почти семь. Он заставил себя встать и прошел в ателье.

Леа Фридлендер очнулась после наркотической летаргии и лежала на тахте, широко раскинув ноги.

— Вы заплатили? — обратилась она к нему с деланой улыбкой.

Анвальдт достал из бумажника банкноту в двадцать марок. Леа потянулась, так что даже захрустели суставы. Потом несколько раз повернула голову вправо-влево и тихо охнула: