Питер Робинсон - Все оттенки тьмы

Ясно ведь, что они добрались и до суперинтенданта Жервез.

Прежде чем выйти через заднюю дверь и пересечь лужайку по пути к парковке, Бэнкс еще раз взглянул на мужчину у барной стойки, который читал газету «Мейл он санди» и потягивал эль. Мужчина перехватил его взгляд и едва заметно улыбнулся.

Бэнкс частенько захаживал в «Мост» и знал почти всех завсегдатаев в лицо, но этого господина он тут раньше не встречал. Разумеется, это еще ничего не значило. По воскресеньям тут всегда бывали туристы, но они редко ходили по барам в одиночку, и уж тем более не щеголяли в костюмах. Что-то в этом человеке зацепило Бэнкса. Явно не из здешних фермеров, да и для прогулки у него не самый подходящий наряд. Бэнкс постарался выбросить его из головы.

Виктор подвез их до Рита. Бэнкс и София попрощались и забрались к себе в машину.

— Ну, ты и тип, — хмыкнула София, устраиваясь в «порше», — даже простой семейный обед превращаешь в нечто авантюрное.

— Я просто отвлек его, чтобы увильнуть от разговора насчет огромной разницы в возрасте и моих жалких карьерных перспектив.

— Я тогда сдавала выпускные.

— Не понял?

— В то время, о котором вы с папой говорили. Я ходила в английскую школу в Бонне, и как раз тогда у меня были экзамены. Иногда мы ездили в Берлин. Тогда я наряжалась во все черное и шлялась по запрещенным барам, тусовалась с трансвеститами и наркодилерами, которые слушали Дэвида Боуи и всякие похожие на «Нью ордер» роковые группки.

— Ничего себе у тебя биография, — удивился Бэнкс.

— О-о, ты и половины моей биографии не знаешь. — София чарующе улыбнулась.

Они ехали домой по сельским дорогам, пробираясь к югу через пустоши Гратли. «Черри Гост» пели «Жажду любви». Неогороженная дорога шла сквозь живописные высокие холмы, поросшие утесником и вереском. На склонах паслись овцы. И лишь встречающиеся изредка выжженные пятачки земли да знаки, призывавшие водителей обращать внимание на красные сигналы тревоги, и тихоходные танки напоминали Бэнксу о том, что этот чудесный пейзаж — часть огромного военного полигона.

В понедельник, в четыре часа дня, Энни Кэббот выходила из конференц-зала, раздумывая, зачем же ее вызвал Бэнкс. Она направлялась в паб «Лошадь и гончие», который стал тайным прибежищем всех ее коллег, желавших скрыться от суперинтенданта Жервез и спокойно выпить посреди рабочего дня пинту пива. Приближался вечер, и, если не случится ничего непредвиденного, скоро можно идти домой.

Энни довольно улыбалась — она отлично провела выходные. Не пила, перестирала уйму белья, помедитировала, съездила в тренажерный зал и несколько часов провела в Старботтоне: рисовала роскошно раскинувшуюся внизу долину Лангстротдейла.

И только в ночь с субботы на воскресенье она пережила несколько неприятных минут — ей вновь приснился кошмар про последнее дело. Перед глазами мелькали кровавые жуткие картины, сердце билось, словно обезумевшая птица, и давило страшное, невыносимо тяжелое чувство жалости и вины. Около половины третьего ночи Энни проснулась в слезах, вся мокрая от пота. Уснуть снова она не смогла.

Лишь уже на рассвете, выпив чаю и почитав под музыку по радио книжку Кристины Джонс, она наконец-то задремала.

На работе она в основном занималась покушением в Истсайд-Истейте. Суперинтендант Жервез, похоже, и впрямь решила убрать дело Сильберта — Хардкасла в долгий ящик.

В пятницу Энни удалось поговорить с Донни Муром, который все еще лежал в больнице, но жизни уже ничто не угрожало. Донни якобы ничего не помнил. Мол, просто прогуливался по улице, и к нему подошел какой-то бугай в куртке с капюшоном. Бенджамин Пакстон — человек, обнаруживший Мура, — тоже упоминал крупного мужчину, убегавшего по переулку. Стоило опираться на эту версию. Уинсом с Дагом Уилсоном проверили всех членов банды, которые могли иметь отношение к нападению, но ничего не выяснили. Этого и следовало ожидать. Все эти подростки никак не тянули на формат «крупного мужчины», но Уинсом все же отметила пару-тройку из них, досье которых стоило бы заново проверить. Энни как раз собиралась заняться этим на неделе.

В субботу она постриглась, непослушные густые кудри цвета осенней листвы сменила совсем короткая стрижка. Сидя в кресле у парикмахера, Энни с ужасом обнаружила у себя несколько серебристых прядей, но мастер быстро нанесла на них краску и — вуаля! — седины как не бывало. Энни пока не поняла, нравится ей новая прическа или нет. Тревожило, что теперь она выглядела несколько старше — стали видны морщинки в уголках глаз. Но стрижка придала ей более уверенный и деловой вид, а это детективу никогда не лишне. Энни подумывала сменить заодно и гардероб — избавиться от джинсов, красных ботинок и прочих несолидных вещей, но все не решалась. Слишком уж нравились ей именно такие вещички. Выкинуть их она всегда успеет.

Энни вошла в полутемный паб, твердо решив, что пить с Бэнксом не будет — что бы он ни заказал, она выберет апельсиновый сок. Как она и думала, Бэнкс дожидался ее в маленьком зале без окон — излюбленном своем уголке. На столике лежал выпуск «Индепендент». В руке Бэнкс держал пинтовую кружку горького пива «Черная овца».

Увидев Энни, он свернул газету.

— Ты одна? — спросил Бэнкс, поглядывая на дверь позади нее.

— Разумеется. А что? Ты кого-то еще ждешь?

— За тобой не следили?

— Прекрати нести чушь.

— Пить будешь? — спросил Бэнкс.

— Апельсиновый сок, — ответила Энни, присаживаясь на стул.

— Уверена?

— Абсолютно.

Бэнкс направился к барной стойке. Энни показалось, что он пошел туда не столько ради ее сока, сколько ради того, чтобы присмотреться к посетителям. Пока его не было, Энни изучала эстампы со сценами охоты на стене. Недурные картинки. Особенно если нравится такой стиль. Во всяком случае, лошадей автор изобразил довольно достоверно — ноги у них стояли твердо, а этого не так-то просто добиться. Обычно на картинах несчастные животные словно бы парят в пяти сантиметрах от земли, а ноги, того и гляди, отвалятся. Своей последней работой — пейзажем Лангстротдейла — Энни даже гордилась, хоть там и не было ни одной лошади. Пожалуй, лучшее ее творение за последние годы.

Вернулся Бэнкс, поставил перед ней стакан с соком и сел напротив.

— С чего это ты стал таким пугливым? — поинтересовалась Энни. — Спрашиваешь, не следит ли кто за мной…

— Это я на всякий случай, — ответил Бэнкс. — В наше время, знаешь ли, надо всегда быть настороже.

— Вдруг вспомнил, что и у стен есть уши?

— По-моему, ближе к теме плакат, который я увидел в какой-то книжке. Классный. С сексуальной блондиночкой и двумя военными, пожирающими ее взглядами.

— И чего?