Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

— А вы знаете, кто это мог быть?

— Я его никогда не видела. А Майлин не называла никаких имен. Понятия не имею, был ли он отправлен к ней врачом. Может, социальные службы в курсе, я легко могу выяснить, когда он был здесь. Но может, она с вами о нем говорила?

Она знала, что Далстрём будет тянуть до последнего, чтобы не выдать ничего из разговоров с Майлин о ее работе.

— Мне кажется, я знаю, о чем вы говорите, — сказал он. — Это случилось несколько лет назад, и Майлин считала, что обсуждать это с руководителем не нужно. Что означает, она не отнеслась к этой истории так серьезно, как вам показалось. У нее же немало нестабильных и взвинченных пациентов.

— Сегодня сюда приходила полиция. Они хотят получить доступ к ее архивам. Не думаю, что они там что-нибудь найдут. Сейф почти пустой. Что-то из докторской, но никаких имен. Не знаю, где Майлин это хранила.

Далстрём помолчал. Потом сказал:

— У меня есть список пациентов, которые участвовали в ее исследовании. Я с ними свяжусь и призову каждого обратиться в полицию.

Турюнн почувствовала в его голосе ненадежность.

— Надо было мне раньше сообщить, — проговорила она.

— Вы сделали что могли, Турюнн. Легко себя укорять. Надо помогать друг другу, насколько мы можем.

Его утешение сломило ее. Она заплакала прямо в трубку, но закончила разговор, так и не упомянув, о чем ей больше всего хотелось поговорить.

Роару Хорвату понадобилось больше часа, чтобы приготовиться. Он просмотрел кучу документов в Сети, распечатал пару статей, в том числе с мракобесного сайта баалзебуб. ком. Элиас Фрельсёй, как на самом деле звали Бергера, вырос в Осло. Учился в «Кампене», потом в школе «Херслеб». Семья участвовала в движении пятидесятников. Фрельсёй порвал с ними в восемнадцать лет и взял фамилию матери, Бергерсен. Поступил на факультет теологии, но бросил учебу. Активно участвовал в анархистских кругах, сплотившихся вокруг газеты «Гатеависа». Одновременно участвовал в нескольких панк-группах и даже основал собственную, «Hell’s Razors», [19] Бритвы ада (англ.). потом группу «Баал-зебуб», [20] Вельзевул, или Веельзевул (от ивр. Бааль-Зевув — «повелитель мух»). просуществовавшую до конца восьмидесятых. Позже он выступал соло под фамилией Бергер. В девяностые годы он выпустил несколько хитов. В песнях говорилось о страсти и вере, музыка приглушенная, часто акустика. В то же время он сочинил несколько ревю, сам выходил на сцену и постепенно разработал жанр, в котором исполнял собственные песни, перемежая их сатирическими номерами. Они отличались острыми нападками на власти предержащие, а постепенно и обычных обитателей «Норвежского дома». Бергер попробовал вести собственное шоу на канале НРК в начале двухтысячных, но после двух или трех передач был снят с эфира — по официальной версии, за низкий зрительский рейтинг. На ТВ-2 он выступал один сезон как музыкант и сатирик. Контракт с ним не продлили, хотя о нем все говорили. Ранней осенью этого года он вдруг снова объявился, пригретый новым Каналом-шесть. В течение нескольких месяцев, как раз перед исчезновением Майлин Бьерке, телешоу Бергера «Табу» более десяти раз появлялось на первых полосах таблоидов: «Бергер хочет больше допинга в спорте, Бергер высмеивает „феминистских шлюх“, Бергер ест марципановую „свинью“ в форме пророка Мухаммеда, Бергер злоупотребляет героином, Бергер — педофил?»

Роар вспомнил, что один из его лучших друзей, журналист в местной газете в Румерике, много лет назад брал интервью у скандально известного ведущего телешоу. Роар оставил сообщение на его автоответчике, потом спустился в гараж и завел служебную машину.

Он уже проехал парк за королевским дворцом, когда друг перезвонил:

— Это Дан-Леви, ты мне звонил.

Роар завозился с гарнитурой и чуть было не въехал в трамвай, выворачивающий из-за утла.

— Надеюсь, ты звонишь не для того, чтобы сообщить, что все еще возишься с проклятиями и прочими грехами, — услышал он на другом конце.

Дан-Леви Якобсен был его лучшим товарищем с начальной школы. Будучи старшим сыном пастора общины пятидесятников, он был осужден на участь аутсайдера, особенно в средней школе. Роар, наполовину венгр, преувеличивал значение собственной инаковости. Позже он понял, что каждый ученик в его школе чувствовал себя аутсайдером все школьные годы. Большинству удавалось это скрывать, но у сына пастора Дана-Леви не было никаких шансов, и у Роара с его фамилией тоже. Зато они объединились по принципу «I’m black and I’m proud». [21] «Я черный и горжусь этим» (англ.) — слова из песни американского чернокожего певца Дж. Брауна; в 1970-х гг. — лозунг борьбы за гражданские права афроамериканцев. В основе лежала мысль, что быть как все гораздо опаснее, чем оказаться на обочине.

— Дан-Леви, я звонил по двум причинам. Во-первых, мы уже больше трех лет не выпивали.

На самом деле прошло не больше трех месяцев. Этой иронией Роар пытался заставить отца четырех детей, живущего в безусловно счастливом браке с первой любовью Сарой, занять защитную позицию. То, что Сара изначально была девушкой Роара, первой, с которой отношения зашли дальше тисканья на задних рядах в кино, никогда не становилось предметом их шуток.

— Явлюсь, как только прикажете, сеньор, — парировал товарищ. — Это ведь ты поселился в этом вылизанном болоте, которое называют столицей.

— Ты прав. У меня случаются приступы ностальгии, когда я вспоминаю запах нашей реки.

Переехав из Лиллестрёма полтора года назад и оставив разрушенный брак и кучку друзей, которые мучительно выбирали, с кем из двух супругов поддерживать отношения, Роар использовал любую возможность сказать гадость про родные места. Он типа обманом получил статус города. В центре была постоянная стройка. Футбольная команда состояла из кучки переругавшихся крестьян, und zu weiter. [22] И так далее (нем.). Здесь и далее с ошибкой; правильно «und so weiter». — Прим. верстальщика. Ничто из этого серьезно его не трогало, эти слова его просто освобождали.

— Это первое, — сказал Дан-Леви, когда они договорились встретиться в баре «Климт» в первый день нового года. — А что второе?

— Я подумал об одном интервью, которое ты брал несколько лет назад. Но ты должен пообещать, что это останется между нами.

Дан-Леви сглотнул. Роар не мог видеть, скрестил ли он пальцы, но на друга-журналиста можно было положиться, и Роар активно использовал его в годы, когда работал в полиции в Румерике. Дан-Леви, в свою очередь, несколько раз получал возможность расколоть его на исключительную информацию и тем самым приносил местной газете более чем сенсационные новости.

— Я еду на допрос табу-Бергера, — сообщил Роар. — Расскажи мне что-нибудь об этом типе.