Джонатан Нэсоу - Двадцать семь костей

— Я хочу пострелять по-настоящему.

«Мальчишки всегда остаются мальчишками», — подумал Пандер, убирая пистолет в кобуру. Когда ему было десять, он часто донимал отца просьбами дать ему пострелять из «людгера», который старый морской сержант принес с войны.

— Только не в темноте.

— А завтра? После школы?

— Возможно. Поживем — увидим.

— Если пообещаете, я расскажу вам один секрет, — проговорил Марли.

— Говори.

— Сначала пообещайте.

— Как я могу обещать, если даже не знаю, что это за секрет?

— Я подскажу — это касается Доусон.

Загадочная женщина. Леди из лагуны, о которой Пандер постоянно вспоминал с того момента, как впервые увидел, представляя ее то одетой, то раздетой.

— Хорошо. Договорились, — согласился Пандер. — Но это должно быть что-то очень важное.

Луна светила тускло, но звезды были такими яркими, что американские лавры отбрасывали густые тени на тропинку, тянувшуюся от Большого дома к домику надсмотрщика. Проходя лестничную площадку, Льюис старался держаться подальше от черного провала, ведущего в датскую кухню.

Дверь открыла Эмили. На ней была длинная блуза, грудь ее тяжело вздымалась. Она быстро захлопнула за ним дверь.

— Репортер? Ты убил репортера?

— Вас что-то не устраивает?

— Да, не устраивает. — Она проводила его в гостиную и протянула выпуски утренних «Сан-Хуан старз» и «Сентинел»: «Убийство репортера…», «Серийный убийца…», «Человек с мачете…», «Четыре предыдущих убийства…».

— Разве вы не этого хотели? — спросил Льюис. Он слышал, как кто-то яростно печатает на машинке в одной из спален.

— Нет. Не этого. После смерти репортера этим делом заинтересуются все газеты страны. Как только новость распространится, здесь станет по-настоящему жарко, повсюду будут рыскать люди из ФБР!

— ФБР? Чушь! Один здесь уже околачивается. Тот большой лысый мужчина, который был в церкви сегодня днем. Вчера он переехал в один из домов в Коре. Он туп, как пустой кокосовый орех, и ничего не подозревает.

— Но долго это не может продолжаться. Мы должны дать им Человека с мачете, и чем скорее, тем лучше.

«Мы?» Эту мысль нужно было пресечь в корне.

— И как вы собираетесь это сделать?

— Не вы, а мы, — поправила Эмили.

— Нет, — сказал он твердо. — С меня хватит.

— Чего хватит? — Их разделяло расстояние в два фута: дружеская беседа, согласно принятому в проксемии определению. Эмили приблизилась, переходя на интимное общение. Она прижалась к нему. Льюис почувствовал ее огромные приподнятые груди и буквально утонул в них, как в подушках.

— Больше никаких убийств.

— В чем дело? Разве тебе не понравилось?

— Конечно, нет. — Но он начал возбуждаться, вспоминая, что пережил в ту ночь, когда лежал в засаде и обладал властью над жизнью и смертью, упиваясь ею. И в каком-то извращенном смысле этот план был не так уж плох: предоставить полиции мертвую жертву и мертвого подозреваемого. Они набросятся на эту версию, как гекконы на муху, и больше никаких вопросов. По крайней мере их останется совсем немного.

Эмили прижалась к нему еще крепче, просунув колено между его ногами.

— Когда мужчина не согласен со своим членом, — сказала она, — я всегда доверяю его члену. В следующий раз все будет еще лучше — мы решили оказать тебе честь.

— Какую еще честь?

— Конечно… ты пока ничего не знаешь. — Эмили отошла от Льюиса, и он даже испытал легкое чувство досады. — Садись, Лью, я хочу тебе кое-что показать.

— Тук-тук.

— Войдите.

— Это даже не смешно. — Согнувшись, Пандер вошел через маленькую дверь сборного домика. — Ты должна спросить: «Кто там?»

Доусон сидела на кровати — узкой койке с матрацем — и читала роман Вирджинии Вулф при свете маленькой масляной лампы. На ней была короткая белая ночная рубашка из хлопка, расшитая по воротнику крошечными красными цветами. Одеяло накрывало ее до талии.

— Я тебя узнала… Ты хочешь разыграть эту шутку с «тук-тук»? Ладно. Кто там?

— Забудь. Момент уже упущен.

— Интересно, кем это упущен?

Пандер открыл было рот, чтобы ответить, но потом закрыл его. Он рассмеялся. Доусон, обычно невозмутимая, тоже. Смех Пандера был очень заразительным.

— Чем обязана?

— Просто решил проведать соседку.

На самом деле он пришел после того, как Марли рассказал о том, что слышал сегодня утром: хороший поцелуй и шестьдесят против сорока, что она хочет переспать с ним. Мужчина должен быть либо женатым, либо геем, либо умалишенным, чтобы упустить такой случай.

— Садись на стул.

То есть на фиолетовый пуфик из вельвета. Пандер чувствовал себя так, словно перенесся на машине времени в 1969 год, в Шерман. Он нагнулся, пододвинул пуфик к коробке для одежды, которую Доусон использовала в качестве стола и на которой стояли радиоприемник с большим красным колесиком, зажженная москитная спираль, старая лампа, чашка чая и пепельница, где лежала наполовину выкуренная сигарета с марихуаной. Пандер увидел травку. Доусон проследила за его взглядом, а он заметил, что она наблюдает за ним.

— Вы арестованы, — произнес Пандер. Доусон побледнела. — Я пошутил, — быстро добавил он. — Это была просто шутка.

Он наблюдал за тем, как она пытается прийти в себя — она засмеялась, потом попыталась отрегулировать пламя в лампе. Все это время она сидела к нему спиной и не смотрела в его сторону. Он вспомнил, что сказал ему Марли — сорок против шестидесяти. Ее останавливало то, что он был полицейским. Все начинало сходиться.

— Даю руку на отсечение, Доусон, я в отставке. К тому же я не работал с делами по наркотикам с 1969 года, когда был помощником шерифа в графстве Кортланд. Так что если это какие-то старые грешки, то, даю тебе слово, я ничего не знаю, мне все равно, и я не сдам тебя полиции.

Доусон вздохнула с наигранным облегчением.

— Ну, была всего пара косяков, и то очень давно. — Она снова засмеялась.

То, каким тоном она это сказала, и этот вздох облегчения… Что-то здесь было не так. По данным детектора лжи, частый смех выдает ложь. «Не забивай этим голову, — говорил себе Пандер. — Перестань!» Но он не мог этого сделать. Сам того не осознавая, он настроился на аффективный допрос. Выявить аналогии, пренебречь чем-то, чтобы получить нечто большее. И следить за подсказками — как в игре в покер, когда легкая дрожь или особая манера поведения могут выдать игрока, который мошенничает или блефует.

— Я, конечно, человек дотошный, — продолжил он, — но никогда не стану проверять, чем пичкает себя человек, до тех пор, пока никто не умер. Люди начинают умирать, вот тогда приглашают ме…

Вот черт! Подсказка всплыла на фразе «никто не умер».

Видимо, в Омо-Себуа было темно. Изображение зернистое, цвета потускнели. Эмили комментировала происходящее и переводила. Льюис без труда узнал ее на видео, но ему понадобилось некоторое время, чтобы распознать молодого Бенни. Фил появился в кадре лишь на несколько секунд — точнее, его силуэт с камерой в руках на стене.