Валерий Прохватилов - Снайпер должен стрелять

— Что будет со «зверинцем»?

— Забудь о нем. Это моя проблема.

Если бы Чиверсу-младшему попало в руки чужое досье, очень скоро он, пожалуй, заскучал бы. Бесконечные нудные допросы, отчеты полицейских и следователей, лабораторные анализы, заключения экспертов, фотографии, повторные допросы, свидетельские показания… Короче говоря, было от чего заскучать. Но перед ним лежало досье, описывающее его собственные деяния, и чем больше он в него погружался, тем более захватывающим оно ему казалось.

Значительная часть материалов касалась событий в «Сноуболле», изобличающих Дика Чиверса как непосредственного убийцу Кида и Лотти. Оказалось, что Чиверса запомнили в кафе, откуда он звонил Киду Фрею. Опознание по фотографии было оформлено с соблюдением всех формальностей. Пробы на кровь: одна, полученная в результате соскреба на полу второго этажа в доме Кида; вторая — взятая из пасти покусавшей его лайки; третья — в машине, казалось бы тщательно вымытой, подтверждали, что группа крови и хромосомная ее структура указывают на Дика Чиверса. Во дворе Кида обнаружили отпечатки протекторов его машины, найденные и на спуске к городку. Имелось в деле и показание доктора, оказавшего Дику столь необходимую помощь. На автомате, как старательно он его ни вытирал, нашли отпечаток его пальца…

Переворачивая страницу за страницей, затягивавшие петлю на его шее, Чиверс-младший чем дальше, тем больше смотрел на разворачивающиеся события так, словно все это происходило не с ним. Более того, им овладевал зуд, побуждающий дополнить картину следствия деталями, известными только ему. Происходило ли это потому, что доказательность следственных материалов выглядела убедительной, или счастливый его характер, как всегда, умело выворачивал ситуацию наизнанку, обеспечивая ему психологическую защиту до тех лучших времен, когда кто-то могущественный обязательно придет и в очередной раз выручит его из беды, угадать было трудно. Следствие, однако, получило в его лице весьма добросовестного помощника. Показания Дика Чиверса записывались на магнитофон, рукописи, иначе не скажешь, тщательно протоколировались. На все новые вопросы, которые ставили перед ним Маккью и Доулинг, он отвечал с исчерпывающей страстностью.

Городецкий кипел от злости и не скрывал своего отвращения к каждой строчке, вышедшей из-под пера Дика.

— Фантастическая сволочь! — восклицал он. — Поверь, Мари, я много повидал на своем веку, но с этаким паразитом даже и мне не приходилось встречаться.

— Городецкий, — пыталась успокоить его Мари, — ты хоть чем-нибудь бываешь доволен? Это же случай, о котором можно только мечтать.

Лоуренс Монд, однако, размышлял о другом. Едва ли Дик Чиверс лгал, утверждая, что программы Кадзимо Митаси финансируются частным образом. Беспокоило его то, что в группе захвата Хестера трое принадлежали к военной разведке. Многое здесь было сделано по-дилетантски, и прежде всего привлечение к делу как Хестером, так и Чиверсом уголовников, в результате чего оба они провалились. Но Монд боялся, что придать расследованию чисто криминальный характер едва ли удастся. В любой момент в случае утечки информации дело могут вырвать из рук Доулинга и Маккью, приказав им забыть о нем навсегда. Ждать этого следовало в любой момент, потому что из четырнадцати человек, орудовавших в Бэдфуле — это было известно им, но не Чиверсу, — шестерым удалось уйти, а среди них было два профессиональных разведчика.

Монд не скрывал своих тревог ни от Доулинга, ни от Маккью, ни тем более от своей группы, к которой все причисляли уже и Арри Хьюза.

И вдруг выяснилось, что он и Андрей на проблему Митаси — Хестера смотрят по-разному.

— Уважаемый сэр Лоуренс Монд, — говорил Андрей, — уповает на законность. Ничего не имею против. Если у нас есть возможность взять и посадить, кто будет возражать? Я за всяческий гуманизм, но вытирать сопли, в том числе и журналистам, я не намерен. И дело не в том, что Хестера, или как его, Конорса, а вместе с ним Митаси выведут из-под следствия. Черт с ними! Мало ли преступников гуляет на свободе. Безусловно верно то, что рано или поздно их непременно привлекут к разработке программ не менее криминальных, но в совершенно ином масштабе. Оба они зарекомендовали себя однозначно. Если по суду их наказать нельзя, значит, следует наказать без суда.

— И что же из этого следует? — спрашивал Монд, поглядывая, как реагирует на это Хьюз.

— А из этого следует, — запальчиво говорил Андрей, — что если мы и дальше будем разводить церемонии, как в деле с Хестером, то опять останемся ни с чем.

— Андрей, — Арри Хьюз, переживающий упрек, адресованный их группе, прежде всего как упрек самому себе, нервничал, — не правильнее ли будет все же предать дело широкой огласке? Наказать конкретных негодяев — одно, другое дело — создать прецедент, результатом которого станет широкое расследование проблемы в целом. Разве не это главное? Материалы, которыми мы располагаем, если их пустить в печать, замолчать не удастся. Ты же в сущности предлагаешь нам действовать методами тех, против кого мы сами боремся.

— Хочешь быть чистеньким, — злился Андрей. — У тебя всего один раз похитили любимую женщину и лишь один раз разгромили твой дом. А дальше что будет? Один раз переломают руки, один раз переломают ноги, а ты будешь рассуждать, что законно, а что нет. Так, что ли?

— Не так. У меня вовсе нет уверенности, что все законные методы себя исчерпали. Почему предположения Лоуренса мы должны воспринимать как факт? Если мы проиграем в законной борьбе — это одно. Если же мы проиграем в борьбе беззаконной — совсем другое. В этом случае из преследующих мы превратимся в преследуемых. И уж тогда мы действительно никому и ничем не сможем помочь. Пока же мы, слава Богу, свободны в своих действиях.

— Арри, запомни, — настаивал Андрей, — моя свобода ограничивается умением ткнуть пальцем в преступника, но это не значит, что я спокойно буду смотреть, как всякие присяжные болтуны будут распоряжаться моим умением.

Рассуждали они так, будто Лоуренса и не было рядом. Он не мешал им, понимая, что в конце концов от того, как будет решен вопрос, во многом зависит судьба его группы, на долю которой выпала одна из извечных проблем — проблема правомерности принятия решения в ситуации неопределенности, когда любое из них породит зло. И ему, Лоуренсу Монду, надлежало выбрать меньшее из них.

«Хьюз надеется, — думал он, — на общественное мнение. В первый момент оно скорее всего нас поддержит. Но тут же появятся оппоненты и докажут, что путать уголовщину и науку не следует. И будут правы. И что возразишь, когда защитники того же Хестера начнут приводить примеры излечения безнадежно больных? Но сколько уже трупов? Не наша ли нерасторопность тому виной? А „зверинец“ доктора Митаси? Что это? Не крайний ли случай?»