Лев Пучков - Джихад по-русски

— Поняла. Какая в принципе разница, кому излагать проблему?

— Большая. Потом сама поймешь.

— Хватит меня за дуру держать! — возмутилась Ирина. — Если я не совсем понимаю ваши местные хитросплетения, это не значит, что мною можно помыкать как тебе вздумается! Извольте объясниться, молодой человек!

— Это пожалуйста. Но… в конце, — не стал вступать в полемику Антон. — Сейчас быстро прогоняем примерное развитие ситуации, затем — комментарии. Ну-ка, изобрази, как будешь доставать компас. И маяк включи.

Ирина несколько секунд сверлила «педагога» неприязненным взглядом, затем презрительно фыркнула, разулась и поставила рядом со спальником резиновые сапожки, позаимствованные у младшей снохи Чубов. Добротные, крепенькие такие ресапы и в то же время порядком ношенные, чтобы на них мог польститься кто-нибудь из балованного хорошими шмотками нохченского племени. Приодели даму также с чужого плеча, поскольку все, в чем она приехала, было возмутительно дорогим и подозрительно чужеродным в суровой обстановке военного времени. Сейчас на Ирине была недорогая поношенная куртка на синтепоновой подкладке, старушечий платок и грубой вязки шерстяное платье Татьяны, висевшее на гостье мешком — казачка была куда как дороднее. Обряженная таким образом светская дама освоиться еще не успела, страшно комплексовала и чувствовала себя, по ее собственному выражению, «последней ублюдкой, удравшей из бюджетной психлечебницы».

— Это называется — резко сменить тему, — буркнула доморощенная шпионка, доставая из рюкзачка маленький кухонный ножик, отточенный как бритва. — Очень, надо вам сказать, неуклюжая попытка, молодой человек! Никакой галантности. Варвары вы тут все — вот что…

Антон рассеянно кивал, на выпады не отвечал, внимательно наблюдая, как ловкие пальцы Ирины производят манипуляции с ресапами.

Шведов накануне собственноручно проделал ювелирную работу: вживил в литые каблуки женских сапожек два посторонних предмета. В правый — миниатюрный компас, в левый — радиомаяк. Чтобы воспользоваться компасом, необходимо снять сапог и надрезать клееную стельку. Для кратковременного включения маяка ничего резать не надо: достаточно уложить внутрь сапога магнит и плотно прижать. При возникновении определенного индуктивного контура маяк автоматически включается и выдает сигнал. Магниты вправлены в ручку ножа, в заколку, в простенький медальон, на который вряд ли кто польстится. Кроме того, кончик ручки ножа свинчивается, и маяк может быть вложен в полость, оборудованную внутри ручки, — как один из вариантов использования при быстрой ходьбе, чтобы нож не мешал, болтаясь в сапоге. Этот же вариант является основным при благоприятной обстановке: если отсутствуют опасения, что в любой момент эмиссар пожелает провериться. В идеале маяк должен работать постоянно: с того момента, как эмиссар поверит, что Ирина никакая не шпионка, а именно та, за кого себя выдает.

На тот случай, если и это все отберут, в рюкзаке и карманах путешественницы трухой рассыпано крупное крошево из прорезиненной полосы, выдранной из дверцы холодильника.

Ирина показала, как будет надрезать стельку и доставать компас, затем сунула ножик в левый сапог, под съемную стельку, натянула сапог на ногу и развела руками: готово, мол, извольте оценить результат.

— Щас, — Антон выбрался из укрытия и прогулялся к Джо, у которого при себе имелся приемник, настроенный на частоту радиомаяка.

— Как?

— Чисто, четко, без помех, — Джо оторвал взор от не большого экрана прибора. — Вы бы закруглялись. Нам еще такую загогулину выписывать…

— Успеем, — буркнул Антон, возвращаясь к даме.

— Работает? — с надеждой спросила Ирина.

— Естественно, работает. Куда он денется! — Антон насильственно придал своему тону несокрушимую уверенность. На этот маяк у дамы имеются какие-то особые упования. Мнится даме, что маяк — связующая нить между нею и крутыми, сильными людьми, которые в любой момент, коль понадобится, придут на помощь и вытянут ее из любой неурядицы. Невдомек даме, что маяк — лишь средство для того, чтобы отследить маршрут движения арабского эмиссара. Если дама умрет, крутые люди, разумеется, сильно огорчатся. Потому что маяк станет бесполезной капсулой, слегка присыпанной мерзлой землицей где-нибудь на кладбище рабов-кяфиров. А араб уйдет дальше и сорвется с крючка…

— Давай дальше, — Антон отвел взгляд, как учили давным-давно при постановке психотехники боя: неторопливо, одним движением, от бровей к линии волосяного покрова, затем — вправо-вверх. Просто опустить глаза нельзя. Для любого теплокровного млекопитающего это яркий невербальный сигнал, неосознанно регистрируемый системой восприятия. Попался голубчик — теперь он твой! Опускает взгляд тот, что чувствует себя неуверенно, боится либо виноват.

— Пожалуйста, дальше, — Ирина наморщила лоб и охорашивающим жестом поправила платок. — Значит, привели меня к этому Махмуду, объяснила я ему, что мне нужно, сообщила, что я — мусульманка… — тут она порозовела и быстро глянула на Антона исподлобья. — А ты уверен, что они меня к нему приведут?

— Обязательно приведут. У них в этом плане дисциплина, — заверил Антон и, перескакивая через щекотливый эпизод, продолжил:

— Привели, посадили, провела ты там сутки. Утром следующего дня к Махмуду привозят араба. И он целый день — до наступления темноты — находится там. Твои действия?

— В установленное время раскладываю коврик, моюсь, сажусь на колени лицом к Востоку и громко молюсь на арабском, — без запинки выдала Ирина. — Чтобы услышал и заинтересовался.

— Если не услышал? — нарастил обстановку Антон.

— Если не услышал, просто ору по-арабски, прошу помощи… А он среди них имеет авторитет? В смысле, он сумеет меня забрать, если захочет?

— Имеет, имеет, — успокоил Антон. — Уж на этот счет можешь не сомневаться. Они с ним как с писаной торбой будут носиться… Итак, контакт с арабом. Откуда знаешь арабский? Почему мусульманка, если русская?

— Жила с родителями в Дубае, — заученно сообщила Ирина. — Родители — востоковеды, работали по контракту. Там окончила школу, вышла замуж. Родила сына — Абу.

— Как же Абу, когда он у тебя Иван?! — Антон озабоченно нахмурился. — Черт, какой слабый пункт… И как мы его раньше… Почему Иван? Почему Иван не обрезан, не знает арабского? Как только вы доберетесь до Умаева и араб удосужится переговорить с ним на предмет твоего «сына», тебе хана!

— Муж умер, когда Абу был год, — невозмутимо скорректировала версию Ирина. — Обрезание сделать не успели. Родители уехали, забрали меня с собой. Оформили сыну гражданство, нарекли Иваном. Вырос в России, воспитывался русским отчимом. А мое мусульманство — так это потому, что оказалась в критической ситуации, надеялась, что к мусульманке отнесутся лучше. Я так арабу и скажу. И потом — араб будет общаться с Умаевым с помощью моего перевода. Если вообще будет.