Наль Подольский - Книга Легиона

Сцена расставания произошла ночью и получилась тяжелой.

Он вернулся в свой номер в гостиницу и следующий день начал с того, что купил билет на самолет, отлетавший в Новосибирск через двое суток. Потом совершил три поездки по городу по своим коммерческим делам. Вечером же отправился в гостиничный ресторан, откуда привел к себе в номер двух девиц, и они втроем резвились всю ночь, слегка беспокоя шумом респектабельную супружескую пару в соседнем номере. Утром девицы отправились восвояси, весьма довольные ночным времяпрепровождением, а он несколько часов отсыпался, после чего спустился в ресторан и пообедал, по свидетельству официанта, основательно и со вкусом. Затем вернулся в номер и вскрыл себе вены ножом.

Марго выехала с бригадой на место происшествия, хотя знала, что ничего интересного там не найдет. Но порядок есть порядок, да и человек, как-никак, известный, и главное, знание мелких, хотя и несущественных деталей могло помочь в предстоящем разговоре с Паулс, для которого, наконец, настало время. Марго отлично понимала, что космонавт покончил с собой отнюдь не из-за отказа Паулс в постельных забавах, но ведь девчонка могла этого и не знать. А если и знала, то все равно — отчего бы следователю не поиграть в версию самоубийства на почве несчастной любви. О статье «Доведение до самоубийства», понятно, не могло быть и речи, но Паулс так или иначе была на крючке, в том смысле, что теперь и сотня самых лучших адвокатов бессильна избавить ее от общения с Марго.

Марго позвонила ей в офис, стараясь, чтобы голос звучал устало и скучно:

— Вас беспокоит следователь, который занимается делом Громова. Вы с ним, кажется, были знакомы? — Марго нарочно построила фразы так, чтобы избежать раздражающих слух обычных людей словосочетаний «следователь прокуратуры» и «по особо важным делам».

— Да… знакомы.

— Мне нужно с вами поговорить.

— Пожалуйста, в любое время. — В речи Паулс не было никакого намека на ершистость или испуг, а скорее дежурная любезность делового человека. — Вы хотите, чтобы я приехала в прокуратуру?

Ага, значит, она отлично знала, какая инстанция ведет дела о самоубийствах.

— Нет, я думаю, обойдемся без протокола. Да и вам, — Марго позволила себе доверительно усмехнуться, — вероятно, удобнее нейтральная территория. — Она назвала кафетерий, доступный ее кошельку, но и достаточно престижный для Паулс.

Зная ее пунктуальность, Марго пришла в кафе за десять минут до срока и заказала себе кофе с рюмкой коньяка — последний должен был обозначить предрасположенность к открытому и дружелюбному общению.

Паулс явилась точно вовремя и без ожидаемого промедления в дверях направилась прямо к столику Марго, продемонстрировав превосходное чувство ориентации. Она поздоровалась в меру сухо и, разместившись в кресле, заказала тоже кофе с коньяком, игнорируя имеющийся в меню список деликатесов, что Марго сочла проявлением доброй воли и готовности идти на контакт — хотя, конечно, есть люди, которым присутствие следователя прокуратуры попросту портит аппетит.

Марго приняла предложенный ей тон сдержанной суховатости и сразу начала разговор в деловитом ключе.

— Мне представили подробный отчет обо всех действиях Громова с момента прибытия в Петербург. Все следственные факты однозначно доказывают самоубийство. Но мотивы? Вы же понимаете, — Марго понизила голос, придав ему чуть заметный оттенок интимности, — это не тот случай, когда алкаш повесился на чердаке… Человек известный, хоть что-то написать надо бы, а у нас — никакой версии, полный завал. У вас есть хоть какая-нибудь догадка, почему он мог это сделать?

— Ни малейшей.

— Вы не замечали в нем нервозности, подавленности, скрытого страха?

— Нет. Психологически он был в отличной форме… — лицо Лолиты на секунду смягчилось, — да и физически тоже, — добавила она без малейшего намека на улыбку.

Марго неожиданно подумала, что ее с Паулс сближает, быть может, даже роднит, полное отсутствие у обеих чувства юмора, но тотчас отогнала эту ненужную мысль.

— Еще один вопрос, Лариса Генриховна. Вопрос деликатный, если не хотите, можете не отвечать. Вы с Громовым практически не расставались почти десять дней. А последние двое суток его жизни не встречались ни разу. Вы поссорились?

— Не совсем, ссорой это не назовешь… Постойте-ка, а откуда вам все это известно?

— Да как же, — Марго скорчила умильную физиономию, — на вас все обращали внимание. Гостиничная обслуга, официанты — все в один голос твердят: «Такая чудесная пара, посмотришь — душа радуется».

— Надо же… а я думала, нет до нас никому дела. — Лолита подозрительно нахмурилась. — И вы, что же, у каждого самоубийцы жизнь так препарируете?

— Разумеется, нет, Лариса Генриховна. Но в том и загвоздка, что сейчас речь не о «каждом самоубийце». Когда в деле замешана космонавтика, может сунуть нос ФСБ, а то и ФСК, они люди дотошные и непредсказуемые. Вот я и подстраховываюсь.

Удовлетворенная ответом, Лолита коротко кивнула:

— Постараюсь быть точной. Это было не ссорой, а расставанием. По моей инициативе: он мне стал физически неприятен. Со мной так бывает, и это непреодолимо. Я ему объяснила, он понял и даже не рассердился, воспринял это как дело житейское и, конечно, безо всякой трагедии. Так что, никакой связи между самоубийством и нашими отношениями нет.

— Спасибо за четкость. Я так и думала, это следует и из показаний персонала гостиницы. Кстати, каким образом вы узнали о смерти Громова?

— От секретаря, — пожала плечами Паулс, — в ее обязанности входит отслеживать всех, с кем я контактирую.

— Ну что же, Лариса Генриховна, спасибо. — Мысленно добавив привычную фразу «На сегодня достаточно», Марго достала из сумки блокнот. — Вот мой телефон, если узнаете еще что-нибудь, позвоните. — Она встала. — В следственном заключении ваше имя будет упомянуто один раз, в числе прочих контактов покойного.

— Хорошо. — Паулс тоже встала и рассеянным жестом протянула Марго визитную карточку. — И вы, если что, звоните. И не называйте меня Ларисой Генриховной, я терпеть не могу этого имени. Все зовут меня просто Лола.

— А меня все зовут просто Марго. Договорились?

Марго на долю секунды замешкалась, прикидывая, следует ли прощаться с Паулс за руку, но, к ее удивлению, та протянула руку первая. Учитывая разницу в возрасте и отменное воспитание Паулс, это означало одно: ей хотелось обменяться рукопожатием с Марго. Но проделала она это как-то странно: сначала прикоснулась к ней осторожно, словно готовясь тут же отдернуть руку — так ведут себя люди, когда касаются оголенного провода, не зная, под током он или нет, — и только убедившись в отсутствии напряжения, вложила свою ладонь в руку Марго. От нее исходило приятное обволакивающее тепло, и отпускать ее не хотелось — не зря, видно, к ней так льнут мужики.