Наль Подольский - Книга Легиона

— Вы всегда оцениваете людей на ощупь? — усмехнулась Марго.

— Да, — виновато улыбнулась Лола, — осязанию я доверяю больше всего. — Она, продолжая улыбаться, кивнула Марго и направилась к выходу, вроде бы не спеша, но быстро — вероятно, желая избежать продолжения разговора на улице.

Оценивая результаты встречи, Марго не могла решить, кто же выиграл первый раунд общения. На многое она не рассчитывала, не сомневаясь, что Паулс обладает мощной броней, в которой предстоит искать щели и слабые места. Но девчонка оказалась умна и воспитана — настолько, что даже не показала эту броню. Марго подумала, к собственному удивлению беззлобно, что хорошее воспитание — тоже род оружия, которым богатые, из тех, кто поумнее, снабжают своих отпрысков. Но достигнуто было главное — путь к дальнейшим контактам теперь открыт. Ведь женским нюхом почуяла — ей придется с Марго иметь дело, и дала понять, что не против. И решающую роль сыграла эта странная проверка на ощупь. А вот готовность общаться — что она значит: нет за ней ничего криминального или любит рисковую игру? Задачка… Впрочем, каждый следователь время от времени сталкивается с такими дилеммами.

В любом случае Марго могла теперь не спеша обрабатывать Паулс, вопрос был только в том, с какой скоростью сжимать вокруг нее кольца. Она дала ей ровно неделю передышки, а потом позвонила в офис к концу рабочего дня.

— Лариса Генриховна… прошу прощения, Лола… это Софронова… ну, следователь, Марго… У меня есть для вас новости.

— Хорошие или плохие? — В голосе Паулс не прозвучало ни малейшего беспокойства.

— Скорее, странные. Иначе не назовешь.

— Отлично. Вы где?.. Вот и хорошо, значит на набережной… Нет, нет, я подъеду, не напрягайтесь.

Марго намеренно на пару минут опоздала, и Лола поджидала ее, выйдя из машины и облокотившись на приоткрытую дверцу. Ну и зрелище — автомобиль сияет, как елочная игрушка, на девчонке платье — сколько стоит, подумать страшно, и открытое — не то слово: все холеные прелести напоказ, прямо «Плейбой» или «Пентхаус» какой-то. Подходя к ней, Марго попыталась взбаламутить в себе продуктивную рабочую ненависть ко всей этой роскоши, а заодно и к Паулс, но у нее ничего не вышло, а только подумалось, что ей самой не место в такой машине.

Лола, усевшись в кресло водителя, гостеприимно распахнула дверцу для Марго:

— Садитесь. Я подумала, знаете что? Разговор ведь у вас не простой, по глазам вижу. А всякие там кафе ужас как надоели. Поехали лучше ко мне, годится?

В активном радушии Паулс было что-то обидное, и подыгрывать ей не хотелось, но поскольку визуальный осмотр квартиры входил в перспективные планы Марго, она молча кивнула.

Дома, давая возможность Марго осмотреться, Лола занялась обустройством стола. Из спиртного были предложены лишь крепкие напитки, коньяк и водка, чем Лола, по-видимому, давала понять, что не забывает о деловом характере визита.

Давно уже зная, что еда и выпивка для Лолы — такой же язык общения, как и обычная речь, Марго выбрала коньяк, чтобы напомнить не только о деловом, но и отчасти официальном характере своего здесь присутствия.

— А я, с вашего позволения, водки, — Лола налила себе мужскую по объему стопку из запотевшей бутылки «Абсолюта», — день был тяжелый.

Лола болтала о пустяках, оживленно, но ненавязчиво, время от времени делая паузы, тем самым предоставляя Марго самой выбрать момент для начала содержательной фазы беседы. Та же осознала внезапно, до чего ей обрыдли хорошие манеры хозяйки дома, и из непонятного упрямства никак не могла воспользоваться этими тактичными приглашениями приступить наконец к делу. Коньяк ей вдруг опротивел.

— Знаешь, налей-ка водки и мне, — неожиданно для себя она обратилась к Паулс на «ты».

— Что верно, то верно, — охотно поддержала ее Лола, — я и то удивляюсь, чего ты с этим коньяком маешься.

— Только закусывай как следует, потому что сейчас я испорчу тебе аппетит. Не хочется, но придется.

Отставив подальше пустую рюмку, Марго принялась раскладывать на столе фотографии — портреты самоубийц и нанесенные ими себе увечья крупным планом. При этом Марго поймала себя на том, что прикидывает, как подать материал помягче. Получалось, она вроде как заразилась от Паулс этой самой вонючей тактичностью, которая для следователя означает профессиональную непригодность. Ее задача — не изображать из себя приятного собеседника, а наоборот, привести допрашиваемого в состояние шока и паники, и тогда его можно основательно выпотрошить.

— Вот твой космонавт. Узнаешь? И вот что он сделал со своими венами. А теперь погляди, как то же самое делают грамотные люди. — Марго показала иллюстрацию из учебника судебной медицины — руки самоубийцы с аккуратными надрезами бритвой в тазу с водой. — Зачем же он так? Не нищий ведь, мог для такого дела и пистолет купить.

Реакция Лолы была по-своему естественной: она налила себе стопку водки и молча выпила, что в переводе на обычный язык по-видимому означало «Какой ужас».

— Вот еще один. И вот его руки. Вот еще… и еще… видишь, целая пачка.

Марго на ходу меняла продуманный заранее план действий. Она предполагала предъявлять информацию о самоубийствах порциями в течение двух-трех недель, сопоставляя комментарии Паулс по каждому эпизоду и находя в них противоречия, довести ее до стресса и истерики и вытянуть из нее до капли все, что ей известно. Но сейчас она поняла, что с Лолой такая тактика бессмысленна, поскольку та прямого отношения ко всем этим преступлениям явно не имеет. Нужно было не вынудить ее в чем-то сознаться, а заставить подумать, почему именно вокруг нее группируются эти дикие дела. Марго решила выложить на стол все сразу и сделала это в буквальном смысле слова, рассыпав перед Лолой ворох фотоснимков с фамилиями и датами.

Та, против ожиданий, не испугалась и не разозлилась, а только слегка побледнела и спросила с искренним недоумением:

— Но зачем ты мне показываешь всю эту пакость? Я же тебе объясняла, что к… поступку Громова никакого отношения не имею, и ты… и никто не сможет доказать обратное.

— Дело не в Громове. А в том, что раньше мы с такими самоубийствами не сталкивались. И вдруг за год — несколько десятков, целая пачка, сама видишь. Эпидемия, что ли? И личных причин у большинства нет, во всяком случае, не обнаружено. Кто или что их толкает на это — ни малейшей зацепки. Но четверо из них почему-то знакомы с тобой.

— Четверо?!

— Да, вот они. — Марго из кучи снимков вытянула четыре и придвинула их к Лоле.

— Это Громов… этого помню… и этого тоже… а вот его не знаю. — Лола протянула Марго фотографию футбольного тренера.

— Заслуженный мастер спорта по футболу. Покончил с собой почти год назад. У него на рекламном проспекте был записан твой телефон.