Артур Хейли - В высших сферах

Сунув журнал за пояс робы, моряк поднялся.

— Ладно, ребята, — сказал он. — Следуйте за мной.

Они спустились по двум трапам и прошли в переднюю часть судна. В мрачном коридоре, освещенном слабой лампочкой, Стабби Гейтс забарабанил по двери, затем повернул ключ и открыл ее. Пошарив внутри, он включил свет.

— Вставай скорей, Анри, — возвестил он. — Тут два джентльмена пришли к тебе.

И, отступив, он поманил Дэна.

Подойдя к двери, Дэн увидел маленького сонного человека, сидевшего на металлической койке. Затем окинул взглядом помещение.

«Бог ты мой! — подумал он. — Неужели люди тут живут?»

Перед ним был металлический ящик — приблизительно в шесть кубических футов. Когда-то стены здесь были покрашены тускло-желтой краской, но теперь она облезла и ее сменила ржавчина. На ржавчине был налет влаги, а местами текли струйки воды. Большую часть одной стены занимала металлическая койка. Над ней была небольшая полка в фут длиной и шесть дюймов шириной. Под койкой стояло железное ведро. И это было все.

Ни окна или иллюминатора — лишь своего рода вентилятор наверху одной из стен.

Воздух был спертый.

Анри Дюваль протер глаза и уставился на стоявших в коридоре людей. Дэн Орлифф поразился тому, как молодо выглядит этот безбилетник. У него было круглое, отнюдь не неприятное лицо, пропорциональные черты и черные, глубоко сидящие глаза. На нем был жилет, расстегнутая фланелевая рубашка и грубые хлопчатые штаны. Тело Дюваля под этой одеждой казалось крепким.

— Bon soir, Monsieur Duval, — сказал Дэн. — Excusez-nous de troubler votre sommeil, mais nous venons de la presse et nous savons que vous avez une histoire intéressante à nous raconter [7] Добрый вечер, мсье Дюваль… Извините, что мы потревожили ваш сон, но мы — пресса, и нам известно, что вы можете рассказать нам кое-что интересное ( фр .). .

Безбилетник медленно отрицательно покачал головой.

— Нет никакого толку говорить с ним по-французски, — вмешался Стабби Гейтс. — Анри не знает этого языка. Похоже, он в малолетстве перепутал все языки. Так что попытайтесь по-английски, только говорите медленно.

— Хорошо. — И, повернувшись к безбилетнику, Дэн произнес, тщательно выговаривая слова: — Я из ванкуверской «Пост». Это газета. Нам хотелось бы побольше узнать о вас. Вы меня поняли?

Повисла пауза. Дэн предпринял новую попытку:

— Я хочу с вами поговорить. А потом напишу о вас.

— Почему вы писать? — В этих словах — первых, какие произнес Дюваль, — была смесь удивления и подозрительности.

Дэн терпеливо пояснил:

— Надеюсь, я сумею вам помочь. Вы ведь хотите сойти с судна на берег?

— Вы поможет мне уйти с корабля? Получить работу? Жить Канаде? — Слова с трудом слетали с его языка, но в них звучало несомненное волнение.

Дэн отрицательно покачал головой:

— Нет, этого я сделать не могу. Но много людей прочитают то, что я напишу. И может быть, кто-то из них сумеет вам помочь.

— Ну что ты теряешь, Анри? — вмешался Стабби Гейтс. — Вреда-то ведь не будет, а может, что и хорошее выйдет.

Анри Дюваль, казалось, задумался.

Наблюдая за ним, Дэн подумал, что, откуда бы ни происходил молодой безбилетник, он обладает врожденным, ненавязчивым благородством.

Дюваль кивнул:

— О’кей.

— Вот что я скажу тебе, Анри, — сказал Стабби Гейтс. — Ты пойди вымойся, а мы поднимемся наверх и подождем тебя на камбузе.

Молодой человек кивнул и слез с койки.

Они вышли, и де Вере тихо произнес:

— Бедный маленький жулик.

— Он что, все время сидит взаперти? — спросил Дэн.

— Только ночью, когда мы стоим в порту, — сказал Стабби Гейтс. — Это приказ капитана.

— Зачем?

— Хотим быть уверенными, что он не удерет. Капитан, видите ли, отвечает за него. — Матрос остановился наверху трапа. — Здесь ему все-таки не так худо, как в Штатах. Когда мы были в Сан-Франциско, его кандалами приковывали к койке.

Они подошли к камбузу и вошли.

— Как насчет кружки чаю? — спросил Стабби Гейтс.

— Пойдет, — сказал Дэн. — Спасибо.

Моряк достал три кружки и направился к стоявшему на плитке эмалированному чайнику. Он налил крепкого черного чая с уже добавленным молоком. Поставив кружки на стол, он знаком предложил гостям сесть.

— Находясь на таком судне, — сказал Дэн, — вы, наверно, встречаете самых разных людей.

— Вот именно, приятель. — Матрос широко улыбнулся. — Всех видов, цветов кожи и размеров. И с приветом тоже. — И он понимающе посмотрел на присутствующих.

— А какого вы мнения об Анри Дювале? — спросил Дэн.

Прежде чем ответить, Стабби Гейтс сделал большой глоток из своей кружки.

— Он неплохой малый. Большинство парней любит его. Работает, когда мы его просим, хотя безбилетники не обязаны этим заниматься. Таков уж морской закон, — добавил он со знанием дела.

— Вы были в команде, когда он сел на судно? — спросил Дэн.

— Еще бы! Мы подобрали его через два дня после того, как вышли из Бейрута. Тощий был, как швабра. По-моему, бедняга голодал, прежде чем попасть к нам на корабль.

Де Вере глотнул чаю и поставил кружку на стол.

— Ни к черту не годится, верно? — весело заметил Гейтс. — Отдает концентратом цинка. Мы забили им трюм в Чили. Этот чертов запах проникает повсюду — вглаза, в воздух, даже в чай.

— Спасибо, — сказал фотограф. — Теперь я знаю, что сказать, если попаду в больницу.

Минут через десять Анри Дюваль пришел на камбуз. За это время он успел вымыться, причесаться и побриться. Поверх рубашки на нем была теперь надета синяя морская фуфайка. Все его вещи ношеные, но чистые. Дэн заметил, что рваные брюки были аккуратно заштопаны.

— Входи и присаживайся, Анри, — сказал Стабби Гейтс. Он налил четвертую кружку и поставил перед безбилетником — тот поблагодарил улыбкой. Он впервые улыбнулся в присутствии двух газетчиков, и улыбка осветила его лицо, отчего он показался и вовсе мальчишкой.

Дэн приступил к расспросу с самого простого:

— Сколько вам лет?

После короткой паузы Дюваль произнес:

— Мой — двадцать три.

— Где вы родились?

— Я родился на корабль.

— Как назывался корабль?

— Я не знает.

— А почему же вы говорите, что родились на корабле? Снова пауза.

— Я не понимает.

Дэн терпеливо повторил вопрос. На этот раз Дюваль кивком дал понять, что понял, и произнес:

— Моя мать сказать мне.

— Какой национальности была ваша мама?

— Она — Франция.

— А где теперь ваша мама?

— Она умер.

— Когда она умерла?

— Давно назад — Аддис-Абеба.

— А кто был ваш отец? — спросил Дэн.

— Я не знать его.

— А мама рассказывала вам про него?

— Он — Англия. Моряк. Я никогда не видел.

— И никогда не слышали, как его зовут?

Дюваль отрицательно мотнул головой.

— Были у вас братья или сестры?

— Нет брат, сестра.