Артур Хейли - В высших сферах

— Никакого доказательства не может быть, во всяком случае сейчас, — тихо произнес Хоуден. Встречавшие ждали, пока он возбужденно говорил с Каустоном. — Я считаю, что это рассчитанная провокация; мы должны сдержаться и, как бы нам ни хотелось, не отвечать. Я намерен настаивать на этом в Белом доме, так как нам еще нужно время — потянуть как можно дольше.

— Я согласен, — спокойно произнес Каустон.

— Я принял решение не делать никаких заявлений или протестов, — сказал премьер-министр, — и вы должны понять, что не должно быть ничего, пока мы с Артуром не примем такого решения в Вашингтоне, а в таком случае это будет сделано оттуда. Это ясно?

— Вполне, — сказал Каустон. — Откровенно говоря, я рад, что это придется делать вам с Артуром, а не мне.

Они вернулись к остальным провожавшим, и Джеймс Хоуден начал обмениваться рукопожатиями. А три других члена кабинета министров, которые будут сопровождать Хоудена — Артур Лексингтон, Эдриен Несбитсон и Стайлз Брэккен, министр торговли и коммерции, — следовали за ним.

Эдриен Несбитсон выглядел гораздо более здоровым, подумал Хоуден, чем при их последней встрече. Старый вояка, румяный и хорошо укутанный — в шерстяном шарфе, меховой шапке и теплом пальто, — держался как на параде и явно наслаждался всем происходящим, как любой церемонией. «Надо будет поговорить с ним во время полета», — решил Хоуден. Такой возможности со времени заседания Комитета по обороне не выдалось, и было важно каким-то образом переубедить его. Хотя Несбитсон и не будет напрямую участвовать в разговорах с президентом, в канадской делегации не должно быть заметно разногласий.

Артур Лексингтон шел позади Несбитсона с безразличным видом, как и положено министру внешних сношений, привыкшему к путешествиям по всему свету. Его явно не смущал холод, так как он был в мягкой фетровой шляпе и легком пальто, под которым видна была его обычная бабочка. Брэккена, министра торговли и коммерции, богатого человека с Запада, вошедшего в состав кабинета министров всего два-три месяца назад, включили в делегацию для видимости, поскольку торговля будет, очевидно, главной темой на вашингтонских переговорах.

В ряду членов кабинета министров был и Харви Уоррендер.

— Успешной поездки. — Он держался корректно, без намека на предыдущую стычку. И добавил: — Вам тоже, Маргарет.

— Благодарю, — сказал в ответ премьер-министр. Он произнес это куда менее любезным тоном, чем когда обращался к остальным.

Неожиданно Маргарет спросила:

— У вас не припасено для нас никакой латинской цитаты, Харви?

Глаза Уоррендера перескочили с одной на другого.

— У меня иногда создается впечатление, что мои маленькие гамбиты не по душе вашему супругу.

— Не обращайте внимания, — сказала Маргарет. — Я считаю их забавными.

Министр по иммиграции слегка улыбнулся.

— Возможно, это действительно так: «Vectatio, interque, et mutata regio vigorem dant».

— Я понял, что такое vigorem, — сказал Стюарт Каустон. — А остальное, Харви?

— Это высказывание Сенеки, — ответил Уоррендер. — «Поездки, путешествия и перемена мест придают силы».

— Я полон сил и путешествуя, и сидя дома, — резко произнес Джеймс Хоуден.

Этот обмен репликами надоел ему, и, решительно взяв Маргарет под руку, он повел ее к американскому послу, который, сняв шляпу, шагнул вперед. Остальные, словно повинуясь инстинкту, шагнули назад.

— Энгри, какое неожиданное удовольствие видеть вас здесь! — сказал Хоуден.

— Напротив, господин премьер-министр, это для меня привилегия и честь.

И посол слегка поклонился Маргарет. Филипп Энгроув, седеющий карьерный дипломат, имеющий друзей во многих странах мира, держался так, что протокольная любезность выглядела как личное отношение, а это порой так и было. «Мы слишком часто, — подумал Хоуден, — принимаем любезность всего лишь за внешний лоск». Он заметил, что посол ссутулился больше обычного. Маргарет тоже обратила на это внимание.

— Надеюсь, артрит больше не мучает вас, мистер Энгроув.

— Боюсь, мучает. — Печальная улыбка. — Канадская зима приносит много радостей, миссис Хоуден, но также и страдания для нас, артритиков.

— Ради Бога, не говорите любезностей про нашу зиму! — воскликнула Маргарет. — Мы с мужем оба родились здесь и все равно ее не любим.

— Ну не так уж совсем. — Посол говорил размеренно, его испещренное морщинами лицо было задумчиво. — Я часто думал, миссис Хоуден, что канадцы должны быть благодарны своему климату за стойкость и умение выносить невзгоды, при этом обладая, как правило, большой теплотой.

— Если это так, то еще одно объяснение нашей общности. — И Джеймс Хоуден протянул ему руку. — Насколько я понимаю, вы присоединитесь к нам в Вашингтоне.

Посол кивнул:

— Мой самолет вылетает через несколько минут после вашего. — Они пожали друг другу руки. — Благополучной поездки, сэр, и возвращения с почетом домой.

Джеймс Хоуден и Маргарет повернулись к ожидавшему их самолету, и их сразу окружила пресса. Тут было с десяток парламентских репортеров и репортеров из телеграфных агентств, а также самоуверенный интервьюер с телевидения вместе со съемочной группой. Брайан Ричардсон стоял так, чтобы быть видимым и слышать Хоудена, и премьер-министр улыбнулся ему и дружески кивнул, на что Ричардсон ответил тем же. Они уже обсудили вдвоем, как быть с прессой во время пути, и договорились, что главное официальное заявление — хотя в нем и не будет ничего об основных проблемах — должно быть сделано по прибытии в Вашингтон. Однако Хоуден понимал: надо что-то дать пресс-корпусу Оттавы. И он коротко высказался об отношениях между Канадой и США в обычном банальном стиле. Затем стал ждать вопросов.

Первый вопрос поступил от интервьюера ТВ.

— Ходят слухи, господин премьер-министр, что в этой вашей поездке речь пойдет не только о торговле.

— Что ж, это правда, — сказал, напустив на себя серьезность, Хоуден. — Если будет время, мы с президентом, возможно, поиграем в мяч.

Раздался раскат смеха — Хоуден нашел верную ноту, проявив добродушие и не обидев интервьюера.

— Но помимо спорта, сэр, — и телевизионщик улыбнулся, показав безупречные белые зубы, — разве не было речи о принятии важнейших решений в военной области?

Значит, все-таки была утечка, хотя явно в общих чертах. Да и неудивительно, подумал Хоуден: он слышал однажды, как кто-то сказал, что если секрет знает больше одного человека, то это уже не секрет. Так или иначе, это напоминание, что важную информацию долго не удержать в тайне и после Вашингтона он должен быстро действовать, если хочет держать под контролем объявление главных новостей.

И он стал отвечать, тщательно подбирая слова и помня, что все им сказанное может быть впоследствии процитировано.