Артур Хейли - В высших сферах

В этот момент раздалось несколько неодобрительных возгласов со стороны других гостей, до которых долетал голос Уоррендера. Больше того: генерал-губернатор отчетливо услышал последнее его высказывание, и премьер-министр увидел, как он поманил к себе помощника. Жена Харви Уоррендера, бледная хрупкая женщина, неуверенно подошла к мужу и взяла его за локоть, он словно не заметил ее.

Доктор Борден Тейн, министр здравоохранения и благосостояния нации и бывший чемпион по боксу в колледже, возвышавшийся над всеми, произнес театральным шепотом:

— Да прекратите вы это, ради Христа! — И подошел к Каустону, стоявшему рядом с Уоррендером.

Кто-то с нажимом прошептал:

— Уберите его отсюда!

Другой откликнулся:

— Не может он уйти. Никто не может уйти, пока генерал-губернатор здесь.

А Харви Уоррендер, ничуть не смущаясь, продолжал.

— Рассуждая об иммиграции, — громогласно объявил он, — я вам вот что скажу: публика хочет видеть сочувствие, а не факты. Факты неприятны. Наши соотечественники любят считать, что в стране двери открыты для бедных и страждущих. Они чувствуют себя тогда благородными людьми. Вот только они предпочли бы, чтобы бедные и страждущие, приехав сюда, не мелькали у них перед глазами и не заражали вшами предместья или не пачкали благонравные новые церкви. Нет, господа, публика в нашей стране не желает широко открывать двери иммигрантам. Больше того: она знает, что правительство никогда этого не допустит, а потому можно спокойно кричать, требуя этого. Тогда все будут добродетельны и одновременно ощущать себя в безопасности.

В глубине души премьер-министр признал, что все сказанное Харви разумно, но политически неосуществимо.

— Да с чего же все это началось? — спросила одна из женщин.

Харви Уоррендер услышал это и ответил:

— Это началось, когда мне сказали, что я должен изменить свое управление департаментом. Но должен напомнить вам, что я провожу в жизнь Акт об иммиграции, то есть закон. — Он окинул взглядом фалангу стоявших вокруг мужчин. — И я буду продолжать следовать закону, пока вы, мерзавцы, не согласитесь изменить его.

Кто-то сказал:

— Возможно, завтра у вас уже не будет департамента, приятель.

Рядом с премьер-министром появился один из его помощников — на этот раз лейтенант военно-воздушных сил — и тихо произнес:

— Его превосходительство просил меня сообщить вам, сэр, что он уходит.

Джеймс Хоуден посмотрел на дверь. Генерал-губернатор с улыбкой обменивался рукопожатиями с несколькими гостями. Премьер-министр вместе с Маргарет направился к нему. Остальные тут же расступились.

— Надеюсь, вы не против того, что мы рано уходим, — произнес генерал-губернатор. — Мы с Натали немного устали.

— Я должен извиниться… — начал было Хоуден.

— Не надо, дорогой друг. Лучше будет, если я ничего не увижу. — И генерал-губернатор тепло улыбнулся. — Самого счастливого вам Рождества, господин премьер-министр, и вам тоже, дорогая Маргарет.

И их превосходительства, предшествуемые помощником, со спокойным достоинством направились к выходу — дамы на их пути приседали, а их мужья кланялись.

В машине, возвращаясь из Дома Правительства, Маргарет спросила:

— После того что произошло сегодня вечером, не должен ли Харви Уоррендер уйти в отставку?

— Не знаю, дорогая, — задумчиво произнес Джеймс Хоуден. — Он может ведь не захотеть.

— А ты не можешь его заставить?

Хоуден подумал, что сказала бы Маргарет, если бы он ответил откровенно: «Нет, я не могу заставить Харви Уоррендера уйти в отставку. И причина в том, что где-то в этом городе — наверное, в каком-нибудь сейфе — лежит бумажка, на которой кое-что написано моим почерком… И если ее оттуда вытащат и опубликуют, то это может стать моим некрологом… или запиской самоубийцы Джеймса Макколлума Хоудена».

Вместо этого он произнес:

— Ты же знаешь: у Харви много сторонников в нашей партии.

— Но наличие сторонников не может оправдать того, что произошло сегодня.

Он промолчал.

Он никогда не рассказывал Маргарет о съезде и о сговоре между ним и Харви девять лет назад по поводу руководства партией — тяжело достигнутом между ними сговоре, когда они были одни в маленькой театральной гримуборной, в то время как в Торонто, в большом зале аплодировали их соперничавшие партии, дожидаясь, когда им объявят результаты голосования, которые непонятно почему задерживались — непонятно всем, кроме двух главных противников, раскрывавших друг другу свои карты за кулисами.

Девять лет. Джеймс Хоуден мыслью вернулся в то время…

…Они выиграют следующие выборы. Все в партии знали это. И в воздухе чувствовался запал, запах победы, сознание того, что предстоит.

Партия собралась для того, чтобы избрать нового главу. Можно было не сомневаться, что тот, кто будет избран, через год станет премьер-министром. Об этой награде и такой возможности Джеймс Макколлум Хоуден мечтал всю свою жизнь в политике.

Выбор был между ним и Харви Уоррендером. Уоррендер возглавлял интеллектуалов в партии, он имел сильную поддержку и среди рядовых членов. А Джеймс Хоуден был середнячком. И их силы были приблизительно равны.

За дверью, в зале заседания, стоял шум и крики.

— Я готов уступить, — сказал Харви. — При определенных условиях.

Джеймс Хоуден спросил:

— При каких же это условиях?

— Во-первых: министерский пост по моему выбору на все то время, пока мы будем у власти.

— Можете выбрать что угодно, кроме внешних сношений или здравоохранения.

Хоуден не собирался создавать чудовище, с которым придется сражаться. Внешние сношения могут все время держать человека на первых полосах газет. А здравоохранение раздает населению семейные пособия, и министр пользуется большим расположением публики.

— Я бы согласился с этим, — сказал Харви Уоррендер, — если вы согласитесь на второе условие.

Делегаты в зале начинали терять терпение. Из-за закрытой двери слышен был топот, нетерпеливые выкрики.

— Так скажите мне ваше второе условие, — произнес Хоуден.

— Пока мы будем находиться у власти, — медленно произнес Харви, — произойдет много перемен. Возьмем телевидение. Страна растет, и появится больше станций. Мы уже говорили, что мы создадим Совет управителей вещания. Можем посадить туда наших людей и несколько человек, согласных с нами. — И он умолк.

— Продолжайте, — сказал Хоуден.

— Я хочу лицензию на ТВ в… — Он назвал город — самый процветающий в стране промышленный центр. — На имя моего племянника.

Джеймс Хоуден тихонько свистнул. Такое решение приведет к широкой раздаче должностей. Лицензия на ТВ — это лакомый кусочек. А в очереди уже стояло немало охотников получить такой куш — в том числе люди с большими деньгами.