Артур Хейли - В высших сферах

— Благодарю вас, — сказала Шэрон. — Мы сами себя обслужим.

— Хорошо, мисс Деверо. — Почтительно поклонившись, официант закрыл за собой двойные двери и оставил их наедине.

Алан налил супа в две тарелки и вручил одну Шэрон. Они стоя принялись есть. Сердце у Алана так и колотилось.

— Когда все это закончится, — медленно спросил он, — я смогу иногда видеть тебя?

— Надеюсь. — Шэрон улыбнулась. — Иначе мне придется все время торчать около судов.

Он почувствовал слабый запах духов, витавший во время их встречи в доме с подъездной аллеей. И не мог не заметить взгляда Шэрон, свидетельствовавшего о том, что она забавляется, и о чем-то еще.

Алан поставил свою тарелку. И решительно сказал:

— Давай сюда свою.

— Я еще не закончила, — возразила Шэрон.

— Не важно. — Он взял у нее тарелку и поставил на стол.

Он протянул к ней руки, и она подошла к нему. Их лица были совсем рядом. Он обнял ее, и губы их встретились. От блаженства у него перехватило дыхание — ему казалось, что он взмыл в воздух.

Через минуту он робко погладил ее по голове и прошептал:

— Я мечтал об этом с того рождественского утра.

— Я тоже, — радостно произнесла Шэрон. — Почему ты столько ждал?

Они снова поцеловались. Словно из другого, нереального мира донесся через приоткрытую дверь глухой голос сенатора Деверо:

— …значит, настало время нанести удар, Бонар… естественно, вы поведете наступление в палате… Хоуден обороняется… отлично, мой мальчик, отлично!..

Алану эти слова показались не имеющими значения, никак к нему не относящимися.

— Не волнуйся за деда, — прошептала Шэрон. — Он всегда старится, когда говорит по телефону с Оттавой.

— Да перестань говорить, — сказал Алан. — Мы теряем время.

Через десять минут они разомкнули объятия. Вскоре сена^ тор Деверо вышел из спальни. Он медленно опустился на диван перед столом, на котором стояла еда. Если он и заметил, что к ней почти не притронулись, то промолчал.

Отдышавшись, сенатор объявил:

— У меня великолепные новости.

Алан, вернувшись на землю и надеясь, что голос звучит нормально, спросил:

— Правительство сдалось? Они разрешат Дювалю остаться?

— Дело не в этом. — Старик отрицательно покачал головой. — Собственно, если такое произойдет, это может поломать нашу нынешнюю стратегию.

— Так в чем же дело? — Теперь Алан стоял уже обеими ногами на земле. Он с трудом сдерживал раздражение: судя по всему, политика опять брала верх.

— Да ну же, дедушка, — сказала Шэрон, — не тяни!

— Завтра в Оттаве, — объявил сенатор, — парламентская оппозиция торжественно начнет в палате общин дебаты в поддержку нашего молодого друга Анри Дюваля.

— Вы думаете, это как-то поможет? — спросил Алан.

Сенатор резко ответил:

— Но ничего плохого это ведь не сделает, верно? И благодаря этому имя вашего клиента замелькает в «Новостях».

— Да, — признал Алан и задумчиво кивнул: — Это, несомненно, поможет нам в таком плане.

— Я уверен, что поможет, мой мальчик. Так что во время вашего специального расследования сегодня помните, что есть люди, которые действуют вместе с вами ради доброго дела.

— Спасибо, сенатор, я буду помнить.

Алан взглянул на свои часы и понял, что надо двигаться. Остро чувствуя близость Шэрон, он подошел к шкафу, куда официант повесил его пальто.

— Касательно того, что будет происходить сегодня, — мягко произнес сенатор Деверо, — у меня есть маленькое пожелание.

Алан, надевая пальто, обернулся:

— Да, сэр?

По глазам старика видно было, что он забавляется.

— Лучше будет, — сказал он, — если перед слушанием вы сотрете помаду.

Без пяти четыре клерк департамента по иммиграции вежливо пригласил Алана Мейтленда в зал заседаний в стоящем у воды здании департамента, где должно было проходить специальное слушание по делу Анри Дюваля.

Это был сугубо утилитарный зал, на взгляд Алана, — футов пятнадцати в ширину и в два раза больше в длину, с полированными панелями из фанеры, от которых все четыре стены до самого потолка были выложены стеклом с гравийной крошкой. В центре стоял канцелярский стол, тоже полированный, и вокруг него были аккуратно расставлены пять деревянных стульев. На столе перед каждым стулом лежала стопка бумаги и отточенный карандаш. По длине стола симметрично, на равном расстоянии друг от друга, стояли пепельницы. На маленьком боковом столике стояли стаканы и кувшин с ледяной водой. Никакой другой мебели в комнате не было.

Три человека появились там прежде Алана. Первой пришла рыжая девушка-стенографистка, она уже сидела перед раскрытым блокнотом и с апатичным видом рассматривала свои наманикюренные ногти. Вторым был Э.Р. Батлер, небрежно, но с достоинством сидевший на краешке стола. С Батлером болтал коренастый мужчина с тщательно подстриженной щеточкой усов, который был с Эдгаром Крамером на утреннем слушании.

Э.Р. Батлер первым заметил Алана.

— Привет и поздравления! — Адвокат встал и с широкой теплой улыбкой протянул руку. — Судя по дневным газетам, мы находимся в присутствии народного героя. Я полагаю, вы их видели.

Алан, смутившись, кивнул:

— Боюсь, видел.

Он купил утренние выпуски «Пост» и «Колонист» вскоре после того, как расстался с Шэрон и сенатором. В обеих газетах о слушании в кабинете судьи было напечатано на первой странице с фотографиями Алана на видном месте. Дэн Орлифф в своем сообщении в «Пост» употребил такие выражения, как «ловкие юридические ходы», «успешно сделанный Мейтлендом выпад» и «тактическая победа». «Колонист», все еще не ставшая страстным защитником Дюваля, не была столь панегирична, хотя изложенные в ней факты были достаточно точны.

— Ну где мы, адвокаты, будем без прессы? — добродушно заметил Э.Р. Батлер. — Нам дозволено лишь быть объектами рекламы при всей ее неточности. Кстати, вы знакомы с мистером Тэмкинхилом?

— Нет, — сказал Алан. — Не думаю.

— Джордж Тэмкинхил, — произнес усатый мужчина. Они обменялись рукопожатиями. — Я работаю в департаменте, мистер Мейтленд. Буду вести расследование.

— У мистера Тэмкинхила большой опыт в такого рода делах, — сказал Э.Р. Батлер. — Вы увидите, что он чрезвычайно справедлив.

— Благодарю вас.

«Поживем — увидим», — решил Алан. Но он был по крайней мере рад, что вести расследование будет не Эдгар Крамер.

В дверь тихонько постучали, и она открылась. Сотрудник департамента в форме ввел Анри Дюваля.

Раньше, когда Мейтленд видел молодого безбилетника, Дюваль был взлохмаченный, весь в саже и в пятнах от работы над днищем судна. А сегодня вымытый, свежевыбритый и с аккуратно зачесанными назад длинными волосами. Одет он был просто, как и прежде — в залатанные бумажные штаны, заштопанную синюю морскую фуфайку и старые матерчатые туфли, по всей вероятности, подумал Алан, с ноги кого-нибудь из экипажа.