Сабина Тислер - Я возьму твою дочь

Вернувшись в комнату, он уселся на кровать и огляделся по сторонам. Это была его старая комната, из которой он выселился девять лет назад. Его родители ничего здесь не меняли и оставили те из вещей, которые он не забрал в свою первую собственную студенческую квартиру.

Он открыл шкаф. С того времени как уехал от родителей, он не заглядывал сюда. Здесь лежали его старые учебники и стояли ящики, в которые он на протяжении многих лет складывал свои игрушки. Он вытащил один ящик. Он был набит пластмассовыми и резиновыми зверьками. Тут были слоны, жирафы, лошади, ослики, коровы, собаки, куры и даже динозавры, которыми он заселял страну своей фантазии.

Он засунул ящик на место и вытащил следующий. Этот ящик был набит небольшими искусно разрисованными рыцарями, и он помнил, как долго копил карманные деньги, чтобы купить очередную фигурку. На дне ящика лежал сложенный замок из картона, который он собственноручно собирал и разрисовывал.

Он попытался снова собрать замок, чтобы вспомнить, как это делается.

И вдруг Тобиас застыл. Его бросило в жар. Он вдруг понял, что, словно призрак, бродило в его подсознании, но не выходило на поверхность.

Амбра. Открытка, которую Энгельберт и Ингрид прислали из отпуска. Эта открытка была из Амбры!

«Вчера вечером мы были на средневековом празднике в Амбре, это было фантастически…»

Примерно так там было написано.

Он знал только то, что Энгельберт и Ингрид ездили в Тоскану. Больше ничего. Значит, они были неподалеку от Амбры. Было ли это случайностью? Или же существовала какая-то взаимосвязь, о которой он не знал?

Дело становилось все более загадочным.

Уже не было смысла пытаться заснуть: он был слишком взволнован, и множество мыслей роилось у него в голове.

Через несколько минут он принял решение.

Он поедет не в Буххольц, а сразу же в Италию. Кредитная карточка была с ним, документы тоже, свой бритвенный прибор он забрал из ванной, которая всегда была в его распоряжении, когда он оставался у родителей. Нижнее белье и пару футболок можно купить в любом супермаркете.

Родителям он оставил на столе записку, в которой сообщил, что должен уехать, сунул письмо и фотографии в карман куртки, взял бутылку воды и два яблока на дорогу и в пять часов тридцать минут уже ехал по автобану в направлении Мюнхена.

Тобиас, хотя всю ночь не спал, во время поездки не чувствовал ни малейшего намека на усталость. Он был словно под напряжением. Что-то должно было случиться. Время неизвестности прошло, и это придавало ему силы.

Наружный термометр показывал тридцать восемь градусов жары, и кондиционер едва справлялся. Когда Тобиас останавливался, чтобы заправить машину или попить кофе, жара обрушивалась на него, как удар дубины. И чем дальше он ехал по Италии, тем жарче становилось.

В восемнадцать часов тридцать минут он добрался до Амбры. Хотя был уже вечер, прохлады не чувствовалось. Тобиас оставил машину на стоянке на въезде перед магазином товаров из кожи и медленно пошел по городку. Во время поездки он был полон энергии и надежды, он ехал сюда с энтузиазмом, а сейчас чувствовал себя страшно усталым. С каждым шагом одиночество все сильнее охватывало его. Ему так недоставало Леонии! С ней все было бы намного проще. Она умела успокаивать, когда он нервничал или проявлял нетерпение. Когда он не знал, что делать дальше, и сдавался, у нее всегда находилась свежая идея, она всегда находила выход. Человек, которого он искал, не только украл у него ребенка. Он убил его жену.

Перед баром «Делла пьяцца» он сел за стол под зонтиком и заказал бутерброд с ветчиной, бокал холодного белого вина и бутылку воды. Каждым сантиметром тела он чувствовал жару, которая навалилась и не давала дышать, таким плотным казался воздух.

Какие-то старики сидели в тени у дома. Они ничего не пили, лишь время от времени перебрасывались парой слов. Но в основном молчали. Вот так и будут сидеть на площади, пока однажды утром просто не проснутся. И ни один из них не выглядел так, словно у него осталось какое-то невыполненное желание или цель, которая не была достигнута.

«Они ничего не говорят, но наверняка знают все, — подумал Тобиас. — Как только сниму квартиру на ночь, обязательно расспрошу их. Везде спрошу. В магазине, где продаются газеты, в «Алиментари», у пекаря, у мясника, на почте, в банке».

Он почувствовал себя лучше, казалось, даже силы вернулись, расплатился и пошел дальше. Дорога в старую часть города была крутой, и пот тонкими ручейками сбегал у него по спине.

Когда он оказался на открытой площади перед церковью, подул легкий ветер, и Тобиас на минутку присел на каменную скамейку рядом с порталом.

Солнце пекло. Герань засыхала в слишком маленьком горшке перед закрытыми ставнями на окне. Он подумал о своей дочери, которую еще ни разу не целовал и не брал на руки, чей запах еще никогда не вдыхал, и представил мужчину, который держал ее у себя и которого он не знал. Пока что не знал.

И ощутил желание убивать.

Перед мостом, ведущим в город, он увидел на одной из ставен табличку, на которой было написано «Camere» [67] Комнаты (итал.). и по-немецки, с ошибкой, «Zimmers». [68] Комнаты (нем.).

Дом, в котором можно было снять комнату, первоначально был желтым, сейчас же штукатурка обваливалась со стен целыми кусками, и он стал скорее серым. Черные пятна на стене свидетельствовали о том, что плесень постепенно захватывает здание. На втором этаже, похоже, когда-то был балкон, который позже, очевидно, снесли. Его не стали ремонтировать, а просто закрыли окно решеткой.

Тобиас остановился как потерянный в коридоре, потому что ниоткуда не раздавалось ни звука.

— Buonasera! — робко позвал он.

Ему было неловко просто так, без предупреждения, заходить в чужой дом.

Ни малейшего движения. Лишь когда он позвал трижды, причем каждый раз громче, наверху распахнулась какая-то дверь и худая женщина лет сорока спустилась по лестнице. Причем она так поспешно укладывала свои длинные волосы в узел на затылке, словно ее внезапно застали за занятием любовью.

— Si? [69] Да (итал.). — сказала она.

Остановилась, увидев Тобиаса, и наморщила лоб. Очевидно, много постояльцев у нее не бывало.

— Я хотел бы снять комнату, — запинаясь, произнес Тобиас на своем корявом и с трудом выученным по словарю итальянском. — На одну, две, может, три ночи.

Женщина, казалось, без особого восторга восприняла нежданного гостя, но все же заставила себя улыбнуться.

— Va bene. Venga. [70] Пожалуйста. Идемте (итал.)

Она пошла вперед, Тобиас за ней.

Комната была крохотная. Кровать, столик, стул и умывальник. Вместо шкафа на стене торчали четыре крючка. Окно выходило прямо на улицу, причем именно там, где когда-то был балкон.