Сабина Тислер - Я возьму твою дочь

Его желание — еще сильнее и больнее помучить Тобиаса — становилось все непреодолимее.

Было тринадцатое июня двадцать три часа пятнадцать минут. София сидела с закрытыми глазами в кресле-качалке и слушала новости по телевидению, Даниэла спала в своей кроватке. Йонатан сел за письменный стол и принялся писать, тщательно выводя буквы, письмо Тобиасу. Письмо, которое состояло всего из двух фраз:

«Я тоже когда-то потерял ребенка, но судьба подарила мне нового. Не беспокойся, и твоя судьба когда-нибудь повернется к лучшему».

Это было чистой воды издевательство, и Йонатан пришел в восторг. Он, смеясь, хлопнул себя по коленям, причем так громко, что София испуганно подняла голову.

— Что случилось?

— Нет-нет, ничего. Я просто вспомнил кое-что смешное, но это было ужасно давно.

София закрыла глаза и снова сосредоточилась на новостях.

Йонатан сложил письмо и засунул его в конверт. Потом выбрал три фотографии Даниэлы в младенческом возрасте и вложил их туда же. Одна фотография в саду, где она лежит на детском одеяльце, прикрытая одной пеленкой, и дрыгает ножками; другая — как она ползет по траве; и еще одна, на которой она сидит в детском стульчике и с энтузиазмом запихивает в себя банановое пюре.

Он заклеил конверт, написал адрес Тобиаса и Леонии в Буххольце, но не указал отправителя. Потом приклеил марку и положил конверт на комод в коридоре, туда, где рядом с его ключами от машины всегда лежала почта, которую нужно отвезти в Амбру. Но это письмо он собирался отправить завтра из Флоренции, поскольку ему нужно было ехать в «Икею», чтобы купить настольные и плавучие свечи, факелы, скатерти и новые бокалы. Но еще важнее было то, чтобы на почтовом штемпеле ни в коем случае не стояло слово «Амбра».

«ПРЕВОСХОДНО!» — сказал голос, и Йонатан ухмыльнулся.

После этого он сел в кресле, налил себе бокал воды и задумался над тем, что бы еще предпринять. Конечно, это было фантастическое чувство — представлять, как будет стонать, кричать и рыдать Тобиас, когда откроет это письмо, прочтет его и посмотрит фотографии. Еще хуже будет Леонии, потому что она как минимум пару часов держала ребенка на руках, а Тобиас совсем не знал его. Когда он вернулся из Нью-Йорка, девочки уже не было. Получается, Тобиас перенес потерю намного легче, чем жена. Его рана, наверное, уже зажила, а этого нельзя было допустить. Йонатан хотел, чтобы рана снова открылась, он хотел посыпать ее солью и надеялся, что Тобиас больше никогда в жизни не найдет покоя.

Йонатану хотелось забрасывать его короткими письмами и фотографиями Даниэлы, демонстрирующими, как она растет и развивается, до тех пор, пока у Тобиаса и Леонии не разорвется сердце. Они не должны по ночам думать ни о чем другом, кроме как о своем ребенке, у которого счастливое детство где-то на этом свете, но не с ними. Подумав об этом, он улыбнулся, довольный собой. Вместе с тем было ясно, что он очень рискует и ставит под угрозу безопасность собственной семьи. Наверное, все же было ошибкой выходить на контакт с Тобиасом. Страх охватил его, однако он был не настолько силен, как радость, которую Йонатан получил оттого, что только представил, как Тобиас будет мучиться.

Впрочем, у него была еще целая ночь, чтобы подумать, правильно ли будет, если он отошлет письмо. Завтра утром, в десять часов, когда он поедет во Флоренцию, мир, конечно, будет выглядеть совершенно иначе, чем сейчас — в одиннадцать часов вечера в комнате, где светится только телевизор и горит настольная лампа. И тогда он преодолеет меланхолию и сможет обо всем позаботиться.

Что-то один раз коротко щелкнуло, и включилась музыка. София вздрогнула, проснулась и подскочила на кровати. Она почувствовала, как тело мгновенно покрылось потом, и сразу даже не смогла сообразить, где тумбочка — справа или слева от нее. Дрожащими руками она нащупала широкую нижнюю клавишу радиобудильника, и монотонный механический голос сказал: «Доброе утро! Семь часов тридцать минут. Пора вставать!»

— Йонатан! — Голос Софии был высоким и пронзительным. Она принялась трясти его. — Йонатан, пожалуйста, проснись! Что-то случилось с Даниэлой!

Йонатан, как пару секунд назад София, подскочил словно от удара током.

— Что такое? Что?

— Только что позвонил будильник, уже половина восьмого! А она еще не проснулась!

С тех пор как появилась Даниэла, будильник им стал не нужен, потому что Даниэла никогда не спала дольше шести утра, самое большее — до половины седьмого, но такое случилось всего два раза.

Йонатан выпрыгнул из постели и побежал в соседнюю комнату, где стояла кроватка Даниэлы. Дверь между двумя комнатами всегда была открыта, так что София и Йонатан сразу же слышали, если у Даниэлы возникали какие-то проблемы.

Она лежала совершенно спокойно и, когда он взял ее из кроватки, открыла глазки, потерла их маленькими кулачками и засмеялась.

— София, иди сюда, все в порядке! Она сегодня просто по-настоящему хорошо выспалась!

Софии показалось, что Йонатан услышал, как упал камень с ее души. Она взяла Даниэлу на руки, покрыла ее лицо поцелуями, погладила и пощекотала ее, прижала ее к себе и что-то прошептала ей на ушко. Потом она положила девочку на комод, который был переделан в столик для пеленания, и принялась раздевать.

Йонатан поцеловал Софию в голову и исчез в ванной, чтобы принять душ.

Через сорок пять минут София и Йонатан вышли с радостно булькающей Даниэлой на руках из своей маленькой квартиры, чтобы позавтракать наверху в кухне.

Случайно взгляд Йонатана упал на комод в коридоре.

Письма на нем уже не было.

— Черт побери, где письмо, которое я вчера вечером положил на комод в коридоре? — заорал Йонатан.

Аманда демонстративно заткнула уши.

— Оно не могло никуда исчезнуть, — пробормотала она, — здесь никто не выбрасывает письма в мусор.

— Но оно исчезло! Исчезло, porcamiseria!

— А что это было за письмо? — осторожно спросила София, надевая на Даниэлу слюнявчик.

— Да какая тебе разница?! — отрезал Йонатан. — Это было письмо, причем чертовски важное!

— Может быть, оно упало за комод?

Аманда оставалась абсолютно спокойной. Она встала, чтобы сварить ребенку кашу. И не понимала, почему Йонатан поднимает шум из-за какого-то дурацкого письма.

— Я уже посмотрел. Нет там ничего!

— Или его забрал Риккардо. Он собирался ехать в Амбру. А он всегда берет с собой почту, которая лежит на комоде!

Это соответствовало действительности. Комод был местом сбора писем, которые следовало отправить. И тот, кто забирал почту из Амбры, всегда выкладывал полученные письма на комод.

Аманда раздавила банан.

— Я думаю, твое драгоценное письмо лежало здесь не просто для украшения, так что радуйся, если Риккардо отослал его.