Артём Патрикеев - Изменить этот мир

Медлить не имело смысла: ремень, пуговица, молния расстегнуты, и штаны уже лежат на полу, в ближайшее время они мне не понадобятся. Носки полетели туда же – ведь, насколько я слышал, для женщин самый несексуальный вид партнера, когда он в носках. Не знаю, чем вызван этот стереотип (возможно, голый партнер в носках производит впечатление безногости), но лучше им было не пренебрегать, чтобы лишний раз не вызвать каких-нибудь замороченных ассоциаций.

Настя лежала на кровати, подложив руки под голову и закрыв глаза. Я сел рядом и провел рукой по ее ноге, гладкая кожа которой вызывала непонятные ассоциации: такого материала в природе я никогда не щупал. Потом рука скользнула по ее животу, поднимаясь все выше и выше, пока не доползла до груди, которая уже не выглядела так внушительно, повинуясь закону растяжения мышц, но была все так же сексуальна.

Как только я коснулся груди, Настя открыла глаза, поймала мою руку и приложила к сердцу. Рукой я слышал быстрое и сильное биение ее сердца. В этом было что-то волнительное и притягательное. Мягко подвинув свою руку, я приложил к Настиному сердцу ухо. Ритмы, которые рукой воспринимались глухо, теперь приобрели звучание и мощь. Мне показалось, что ее что-то беспокоит – вряд ли это все от возбуждения – но допытываться не хотелось. Если захочет, сама расскажет.

Настя погладила меня по голове, провела по уху и положила руку на лоб.

– Мне скоро придется уехать на некоторое время, – неожиданно тихо произнесла она.

– Далеко?

– Даже очень.

Я ждал продолжения, а она все молчала, медленно гладя меня по волосам. Не дождавшись ответа, я спросил:

– На другую планету?

– Нет, чуть-чуть поближе. Всего лишь в Англию.

Я предполагал, что родители когда-нибудь позовут ее к себе, но мне всегда казалось, что это будет когда-то, но не сегодня. Но вот это сегодня пришло. Я не знал, как реагировать на это высказывание, поэтому продолжал молча лежать.

– Тебе все равно? – В ее голосе появились нотки удивления, а рука остановилась.

– Нет, конечно, но я еще не знаю, как реагировать.

Честный ответ немного развеселил ее.

– Вот как? Значит, я объявляю страшную, как мне казалось, вещь, а ты не знаешь, что сказать?

– А ты хочешь, чтобы я начал ныть, пищать и просить тебя остаться?

– Нет, вряд ли. Просто проявил бы участие.

– Так я и участвую, – сказал я, повернувшись к Насте лицом. – Я ведь предполагал, что так случится, только не рассчитывал, что так скоро. Ты же еще не все экзамены сдала?

– Я уеду в конце июля, так что побуду с тобой еще пару недель. А потом уеду на полгода, дольше все равно не выдержу.

– Будешь отрываться по полной? – спросил я, добавив в голос нотки веселости.

– Не совсем. Буду улучшать свою языковую подготовку, так что скучно не будет.

– Ну, удачи. Не волнуйся, я буду тебя ждать. Даже если ты уедешь на несколько лет, я все равно буду ждать. – Эту тираду я завершил долгим поцелуем.

– Спасибо, конечно, но неужели ты продержишься так долго без интимных отношений? – Она опять начала ехидничать.

– Все завяжем и перезавяжем, продержусь как-нибудь.

Она засмеялась.

– На всю жизнь?

– Нет, ровно на время твоего отъезда.

– Тебе дать веревочку?

– Нет, моя завязка – это сила воли. Я не животное, не умеющее контролировать свои чувства. Я высшее человеческое существо, способное управлять движениями своего тела, движениями своей души и инстинктами. Я сильнее своего тела и самого себя.

– Вот в самомнении тебе точно не откажешь, – она улыбнулась.

В этот день мы больше ничего не обсуждали, наслаждаясь обществом друг друга. В запасе было еще некоторое время, которое следовало использовать с полной отдачей, раздав как можно больше любви и внимания друг другу.

Мне очень не хотелось, чтобы Настя уезжала. Она была для меня ниточкой, которая еще могла удержать меня от падения, отвлечь и показать радости жизни, способные заменить надвигающуюся жажду убийства. Но, видимо, судьба распорядилась иначе. Ее явно не устраивало такое положение дел, и она решила кое-что подправить. Убрать от меня шанс на спасение. Последний шанс, который уже не мог помочь – он лишь сдержал меня на месяц, всего лишь на один месяц…

Только стоя на краю можно понять, когда и где тебе были даны знаки, которые надо было воспринять, и следовать им. Редкие люди видят знаки, а еще реже они могут правильно их интерпретировать. Я видел их, часто видел. Меня практически тыкали в них лицом, но это не помогало. Я был слишком слеп, точнее, ослеплен своими псевдоправедными желаниями, которые постепенно заполняли меня, не оставляя места для маневра. Какая-то внешняя сила подменяла мои мысли своими, подменяя мою философию своей. Жажда убийства уже начала пускать свои корни, и спастись от нее теперь не было никакой возможности. Любовь, которая соединила нас с Настей на некоторый промежуток времени, была спасительной, она помогала преодолевать любые невзгоды и неприятности. Я начал свой крестовый поход еще с ней, но полностью изменился, только потеряв ее. Настин злосчастный отъезд – вот что стало неудачным сюрпризом, вот что я не смог нормально пережить. Я стал тем… кем стал.

Не будет пощады еретикам, ни одного орка или слизняка не останется здесь, в этом мире. Я, инквизитор, представляющий интересы нашей планеты, позабочусь об этом! И берегитесь!

– Всё – им не жить! – Такими словами началась моя новая жизнь, жизнь без Насти. Эти слова вырвались сами собой, когда я увидел, как ее самолет поднимается в воздух. – У меня есть полгода, чтобы очистить этот город к ее приезду, и я постараюсь использовать это время с максимальной пользой. Берегитесь, недостойные жить, я иду!

Дни и ночи, которые принадлежали только мне, стали кузницей различных планов и вариантов убийств. Я понимал, что в парках гуляет лишь малая толика этих уродов, которых мне надо найти, причем далеко не самая худшая. Нужно что-то придумывать, что-то предпринимать.

Я стал часто гулять по ночам, надеясь, что в одну из них мне повезет. Но почему-то, как всегда, все ночные происшествия происходили в других районах или даже в других городах, а злобные телевизионные рассказы о том, что в ночное время опасно ходить по темным улицам Москвы, явно не соответствовали действительности. Вот уже и начало августа, а мне никто так и не попался, или, точнее будет сказать, я никому не попался.

Куда подевались все эти воры, вымогатели, грабители с больших дорог, любители поиздеваться? Маньяки, на худой конец? Может, те редкие людские представители, которые попадались по ночам, видели в моем взгляде что-то звериное и поэтому не трогали. А может, таких людей и правда не так уж и много.