Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью

Я посмотрел на Оскара, и он ответил мне внимательным, почти сочувствующим взглядом. Вполне подходящие манеры для чуткого убийцы: «Мне это гораздо больней, чем вам…»

— Питер, — сказал он, — по моему мнению, вам должно быть известно о включенной в акционерное соглашение статье, которая гласит, что в случае кончины одного из инвесторов-учредителей, его или ее доля акций сначала предлагается по начальной стоимости оставшимся партнерам, прежде чем обратиться к посторонним покупателям. Вы ведь знаете об этой статье, не так ли?

— Черта я знаю! — проорал я.

— Питер, — сказал он слегка укоризненным тоном, — она присутствует, и даже дважды, в подписанных вами документах. Вы читали соглашение?

Ему было прекрасно известно, что не читал. И Марта не читала. Ибо мы верили, что он отстаивает наши интересы. Теперь я понял, что и Оскар Готвольд, и Игнаций Самуэльсон — эти мошенники! — творения дьявольского Санта-Клауса, восседающего за столом.

— По моему мнению, — продолжал поверенный, — соглашение юридически безупречно.

— Вы готовы заявить свои права на приобретение акций? — спросил Октавий Цезарь, тихонько покачиваясь взад и вперед в своем вращающемся кресле.

— Минутку, — запротестовал я. — Вы хотите сказать, что, пожелав купить акции Марты, я должен заплатить сто четыре тысячи долларов?

— Правильно, — сказал Готвольд.

Мне не найти таких денег. Какой банк даст ссуду для покупки двадцати шести процентов пакета акций публичного дома? О, Ивар Гутьеррес, где ты теперь, когда ты мне так нужен!

— Попробую достать, — безнадежно сказал я.

— Вышеупомянутая статья, — вновь вступил Готвольд, — отводит оставшимся акционерам тридцать дней после кончины одного из партнеров. Сегодня как раз месяц с момента трагической смерти Марты. Вы заявляете свои права?

Я не ответил.

— Мистер Каннис, — сказал Готвольд, поворачиваясь к кушетке, — мистер Гелеско, желает ли «Джастис девелопмент корпорейшн» заявить свои права на приобретение двадцати шести процентов в пакете акций «Питер-Плейс инкорпорейтед», ранее принадлежавших покойной Марте Тумбли?

— Желает, — ответили они хором, как пара вступающих в брак дебилов. Таким образом, «Джастис девелопмент корпорейшн» (Каннис и Гелеско) — дочерняя корпорация «Роман энтерпрайзис» — получает семьдесят четыре процента акций «Питер-Плейс». Наверно, надо радоваться, что они оставляют мне пломбы в зубах.

— А теперь, — сказал Октавий Цезарь, складывая пухлые ручки в молитвенном жесте, — перейдем к более приятным… Молодой человек, я рад сообщить вам, что мои партнеры приняли решение… «Питер-Плейс» превращается в задуманную вами сеть предприятий, учреждая филиалы в нескольких других… Вам отводится главная роль в этой экспансии, которая начнется с открытия второго «Питер-Плейс» в Беверли-Хиллз, в Калифорнии. Мы хотели бы, чтоб вы отправились туда после первого… Вы несете полную ответственность за… С годовым жалованьем в сто тысяч. Как вам нравится…

— Беверли-Хиллз? — изумленно спросил я. — Калифорния? Я?

— Манхэттенский клуб примет Янси Барнет, — коротко бросил Каннис. — Он потянет.

— А мы после праздников начнем полную реконструкцию, — сказал Гелеско. — Сделаем настоящее классное заведение. Нашли бешеного дизайнера.

— Он будет здорово элегантным, — заверил меня Каннис. — Хрустальные люстры, большие вазы — настоящие вещи.

— И, конечно, — ласково продолжал Октавий Цезарь, — вы, как акционер, будете по-прежнему получать долю с прибыли нью-йоркского клуба, так же, как с предприятия в Беверли-Хиллз, и со всех других филиалов, которые откроет «Питер-Плейс инкорпорейтед».

Доля в прибыли — смех, да и только. Выкачав большие деньги через свои дочерние компании по ссудам да закладным, они швыряли мне кость и гладили по головке. Идея принадлежала мне, но я знал, что стану служащим на зарплате.

Я смотрел на них и удивлялся, почему меня никто не поцеловал. Когда вас насилуют, пускай хоть поцелуют.

Я ворвался в офис к Янсу и швырнул шляпу на стол.

— Ты сукин сын! — заорал я. — Ты давно все знал!

Он посмотрел на меня и признался:

— Примерно с неделю.

— Так какого же черта ты мне не сказал? Я думал, что мы друзья.

— Друзья? — повторил он с кривой усмешкой. — О, Питер, людей встречаешь, потом расстаешься… Жизнь — короткие встречи и быстрые расставания, не правда ли? Она быстротечна. Единственно важная вещь — возможность на все наплевать.

Засмеяться у меня просто не было сил.

— Вы совершенно правы, — сказал я. — Давайте выпьем, старина!

Янс открыл ящик стола, вытащил литровую бутылку водки. Мы пили ее из бумажных стаканчиков-фунтиков, слегка разбавив водой из бачка.

Я недвижно сидел в кресле возле стола. На мне все еще был новый твидовый плащ. Я рассказал Янсу, что меня хотят отправить на побережье, открывать «Питер-Плейс» в Беверли-Хиллз.

— Поедете? — спросил он.

— Разве у меня есть выбор? — горько усмехнулся я. — Они держат меня за яйца. Если решу уйти, прощай вложенный капитал. Я никогда не увижу ни цента прибыли.

— Вам понравится Калифорния, — сказал он. — Потрясающий климат, аппетитные женщины.

— Может, поищу Никки Редберн, — ответил я. — Она поможет. Насколько я понял, Янс, этот клуб собираются закрывать по окончании года и оформлять все заново. Я, наверно, уеду сразу после закрытия. Вы собираетесь жить здесь?

— Возможно. Аренда моей квартиры кончается в апреле, потом я перееду.

Мы еще выпили водки, бессвязно толкуя об изменениях, которые произойдут в клубе после ремонта. Янс хотел превратить одну спальню в игорный зал для особо крупных картежников. А другую — в кинозал, крутить порнофильмы.

Обе идеи мне понравились, и я сказал, что, возможно, использую их в новом калифорнийском предприятии.

Мы еще выпили водки и стали вспоминать всякие дикие случаи, произошедшие за время нашей совместной работы. Я больше не злился на него. Он никогда не мешал мне, я был рад, что мое изгнание из Нью-Йорка пойдет ему на пользу. И сказал ему об этом.

Он улыбнулся своей грустной милой улыбкой.

— Знаете, Питер, я с самого начала положил на вас глаз.

— Но никогда не делали попыток, Янс.

— Я был уверен, что вы не заинтересуетесь.

— Как знать, — сказал я.

Но это говорила водка.

Так мне кажется.

Настали наши лучшие праздничные деньки. Заказов на завтраки и обеды было столько, что пришлось ставить столики в «Масленичном зале», чтоб справиться с потоком гостей.

В спальнях кипело феноменальное шоу, бывало, что в графике значилось до сотни «сцен» в день. Я все время названивал Кларе Хоффхаймер, умоляя слать побольше тепленьких тел. Нам едва хватало жеребцов для удовлетворения всех заявок.