Лукаш Орбитовский - Святой Вроцлав

В микрорайоне проживало несколько тысяч человек. Там имелись забегаловки, предлагающие пиво наполовину дешевле, чем на рынке; летом и молодые, и старики выпивали по кустам, настолько густым, что в них можно было укрыться, и располагавшихся таким образом, что любой мог достаточно рано высмотреть подходящий патруль. А можно было спуститься к реке и пялиться на нарастающее течение. Микрорайон на Полянке был первым кандидатом на подтопление, так что все здесь молились, чтобы вышло солнце.

Святой Вроцлав родился в первый дождевой день, когда пан Мариан объяснял сыну, что Интернет придумали евреи. Правда, симптомы были видны и раньше, понятное дело, их значение было объяснено только потом. Из массива исчезли птицы и бездомные собаки, что мало кто и заметил, потому что в самые страшные морозы все животные прятались, где кто только мог. С начала марта вроцлавские ветеринары как-то не жаловались на отсутствие занятий. Хозяева собак рассказывали, что их любимцы всю ночь лают, теряют аппетит и даже теряют шерсть. С наибольшей охотой они просиживают на балконах, несмотря на собачий холод, и не приближаются к своей миске, если та стоит слишком близко к стене. Собаки завели привычку спать посреди помещений, порог же пересекали неохотно, дрожа или ощетинившись.

А начиная с марта, собаки стали пропадать. Я сам видел людей, бродящих от одного микрорайона до другого, расклеивающих листочки и зовущих Атоса, Филиппка или Кнопочку. Ежедневно находил я на столбах отчаянные объявления с фотографией, распечатанной на цветном принтере. Несмотря на полиэтиленовый файлик, защищающей листок от влаги, краска быстро текла, и от собаки, если не считать воспоминаний, оставался лишь коричнево-черный натек.

Ожили страшные легенды о всяческих подонках, убивавших собак ради жира, а участковый даже отметил попытку линчевать пана Маречка, маленького мужчинку, зарабатывающего на жизнь мелким ремонтом и сбором всяческого лома. Троица хозяев собак затащила его на Карловские Валы и грозила утопить в проруби, если Маречек не откроет судьбу Атоса, Филиппка, не говоря уже о Кнопочке. Маречек заливался слезами, клялся, что животных любит больше собственной матери, а его дражайший Бимбус сам смылся несколько дней назад.

Коты — совершенно по-другому. Те и не думали уходить и часами пялились на стены, как бы прослеживая движения невидимых существ. Они перестали спать в корзинках, постелях и на мониторах, прижимаясь теперь к стенам и полу в не закрытых коврами местах. Отчаявшиеся владельцы жаловались ветеринарам и всем людям доброй воли, что «вискас» и «китикэт» высыхают в мисочках, а коты на это даже не глядят, и наверняка вскоре подохнут от голода. Тем временем, трудно представить себе более здоровых зверей, чем тех, с Полянки — мех отблескивал ртутью, глаза быстрые, а хвосты торчали что колы у Влада Цепеша.

Лило, солнце не появлялось хотя бы на миг, повсюду пугали голые ветки, и только в одном-единственном этом микрорайоне появились какие-то признаки весны. На деревьях появились листья, распустились почки, и некоторые говорили, будто бы древесные стволы рвутся ввысь чуть ли не на глазах. Обитатели более высоких этажей с изумлением приветствовали зеленые ветки, стучащие им в окна.

Странные сведения начали поступать и в городское энергоуправление. Потребление и тепла, и электричества резко упало, что казалось совершенно непонятным в контексте страшных морозов. Павел Гурный, сотрудник отдела обращений, отключился от подачи энергии самостоятельно, а изумленным коллегам пояснил, что у него в квартире и без того тепло, хотя он понятия не имеет — почему так. «Мы с женой ходим в одном исподнем, и это еще с отрытыми окнами», — говорил он. «Мне показалось, что я с ума схожу. Я и сам голову ломал, ведь прекрасно понимаю, как все это работает. Батареи перекрыл, и все равно в доме двадцать два — двадцать три градуса. Откуда? А не знаю! Вот просто-напросто стены теплые».

Стены грели и в квартире пана Мариана, на восьмом этаже панельного дома номер восемь. Только пан Мариан не забивал себе этим голову, поскольку перед ним стояли иные проблемы.

— Это как раз соответствует их мышлению, — заявил он, отхлебывая чай, — вершина всего планирования. Как действует Интернет, Куба [4] Вариант имени Якуб. Можно было бы назвать и Яшей, но как-то не… — Прим. перевод. ?

— Провода объединяют компьютеры различных людей. Вот и все, — спешно пояснил сын, не отрывая глаз от монитора.

— Объединяют, соединяют, — утешился пан Мариан, — и всегда Интернет один и тот же, так? И тут, и в Тель-Авиве.

— На целом свете.

— Именно потому. Именно это им было и нужно. Ну на кой черт кому такое изобретение? Еврей, сынок, он желает лишь одного. Быть везде. Вот мы хотим быть в Польше, а чех в своей Чехии, правда? А еврей — нееет. Он желает быть тут, там, повсюду, — указал пан Мариан за окно. Первая капля ударила в подоконник. — А как они так могут? Тута! — постучал он по монитору, — поначалу весь мир проводами опутали, и вот они уже повсюду. Первый шаг. А знаешь, какой второй?

Куба его не слушал.

Пан Мариан поднялся со стула, еще раз глянул на компьютер, перевел мрачный взгляд на плакаты, на полочку с книжками, в конце концов застыл, засмотревшись в пеструю стенку, неодобрительно засопел. Куба глянул на часы и начал одеваться.

— И куда это? — без какого-либо интереса спросил пан Мариан.

— Скоро буду, — бросил на ходу Куба, как будто бы кого-нибудь это интересовало, после чего, уже в дверях, прибавил: — Американцы, папа.

— А с ними чего?

— Это американцы придумали Интернет, пара. Армия.

— Ах, армия! — Отец провел сына. — евреи, армия из Америки, и вот скажи мне — какая разница?

Этого Куба уже не слышал. Он мчался наверх, перескакивая через две ступеньки, в лифтовое машинное отделение. Пан Мариан оперся на фрамугу и резко втянул воздух. Он очень сильно беспокоился за сына.

Мнения относительно психического состояния пена Мариана разделялись. Куба считал, будто бы у отца шарики всегда заходили за ролики, как у Шляпника, и сумасшествие лишь усилилось, когда мама сбежала с учителем физвоспитания из его средней школы. Другие судили, будто бы Мариан смолоду никак не проявлял признаков шизы, отличался он разве что болезненной скрупулезностью, но после удара по голове крыша у него поехала окончательно. Нашлись такие, которые видели, как Мариан получил по башке бутылкой от шампанского в новогоднюю ночь — а после того он еще прошел пару десятков метров, уселся в снегу по пояс и зашелся в рыданиях. Даже когда он получил пенсию за голову, то объяснял всем, что это по причине ноги — которую он подволакивал с детства — а так во всем он совершенно нормален, как ты или я.