Лукаш Орбитовский - Святой Вроцлав

Он размышлял о Малгосе и о том, что если когда-нибудь им вместе нужно было бы пойти на концерт Мерилина Мэнсона, то, похоже, это уже кранты, а этот парень — дело переходное и случайное, дочка же поступит в университет, там, именно там, встретит серьезных людей, и все вновь повернется с головы на ноги. И только не надо говорить, что и сам когда-то он был таким же, поскольку люди нисколечки друг на друга не похожи, так было когда-то, когда люди вырастали из одной и той же почвы. Теперь же любого Господь высеивает где угодно.

Михал ожидал намного беспокойнее. Поступила SMS-ка, которая его дико разозлила. Малгося, у которой имелись подруги, в его глазах была столь же нереальной, что и антилопа, ходящая на свиданки с гепардом. Парень выругался, стукнул кулаком по столу и отстучал ответ, что в таком случае он подождет, а если не дождется, то приятной гульки, девочка, жизнь у нас всего одна. Ведь все равно же не придет. Приятельницы — они как болото, затягивают до самого утра. Он чувствовал, что изменился неотвратимо. Теперь он уже не мог быть один, все его раздражало, а более всего — невыносимая новизна подобного состояния. После детдома одиночество было для него развлечением и хлебом насущным — только когда он был сам, мог ходить голяком или в одной майке, есть пальцами, а потом еще и колупаться в носу. А хотя он и ел, и колупался, радости в этом не находил. Успокоение он пытался найти в мечтательности: Михал пялился в окно, в экран компьютера и на книжную страницу, только буквы никак не желали складываться в слова, а слова — в предложения. Все вокруг только усиливало раздраженность: музыка из-за стены, отсутствие музыки, игра, кинофильм, муха, наяривающая обороты вокруг лампы. Михал сидел в тишине и одиночестве, стуча кулаком по столу.

Он решил напиться. Ожидание Малгоси само по себе было замечательным предлогом, о чем знал и Томаш, который, точнехонько в тот самый миг, когда Михал открывал бутылку «пяста» [69] Марка светлого пива, которое датчане из фирмы «Карлсберг» производят в Нижней Силезии, хотя раньше (до капитализма!) эта марка пива, по словам знатоков, была весьма хороша и популярна и в самом Вроцлаве, и во всей Польше. Фирму перекупили, фабричные здания разрушили и перепрофилировали. Затем сорт начали выпускать заново. И вот данные с польской «Нонсенсопедии»: «Пиво с водой из крана, которое продается, в основном, на концертах, матчах, в барах и супермаркетах тем фраерам, которые позволяют себя соблазнить ценой, как правило, составляющей 2,50 злотых (около 7 гривен) за бутылку». — Прим. перевод. , трясущимися руками засыпал лед в два пустых стакана.

Михал ждал, прекрасно зная, что выглядывание Малгоси — это всего лишь эрзац ее присутствия, так что лучше уже злиться и пялиться в окно, чем заснуть, потому что во сне невозможно ожидать. В самом конце, уже после полуночи, он упал на кровать и натянул одеяло на самую голову. В этой темноте парню показалось, что в Святом Вроцлаве вновь звучат какие-то крики, только ведь такое просто невозможно, через пластиковые стеклопакеты ничего не слыхать.

Телефон все звонил и звонил, а Михалу совершенно не хотелось снимать трубку. Он с трудом выбрался из постели, нашел аппарат, глянул на номер, и тут же в голову пришла мысль, что Малгося в городе, и что за ней нужно поехать. Впрочем, нет — это ее домашний. Парень ответил.

— Где моя дочь?

Михал уселся на матрасе. Начало пятого утра.

— Откуда мне знать?! — рявкнул он в ответ. — Мне казалось, она замечательно развлекается дома с родителями.

В трубке был слышен звук удара. Это Томаш колотил по столу пустым стаканом.

— Дай ей трубку!

— Ее здесь нет.

— Я сказал тебе, давай ее сюда!

Михал подумал — не два и не три раза, прежде чем выбрать самый подходящий ответ. Он его еще и не произнес, но ему уже сделалось легче:

— Знаешь что, отъебись от меня, а если не веришь, иди сам и убедись! Еще раз говорю: ее здесь нет!

Томаш как-то совершенно по-соглашательски хрюкнул и положил трубку, Михал же завернулся в одеяло, удовлетворенный собственной ловкостью; с девушками, подобными Малгосе, никогда ничего плохого не случается. И вот тут до него внезапно дошло, что любое правило существует, благодаря исключениям, сорвался с места, а в квартиру влетел Томаш Венер, в тренировочных штанах и халате. Остановившись на пороге, он сжимал кулаки, тяжело дышал и ничего не говорил.

— Туалет вон там, — показал Михал. Томаш, скорее дезориентированный, чем взбешенный, заглянул вовнутрь. Он оперся плечом о фрамугу, вытер рот. Ладони у него были выпрямленные и застывшие, будто у куклы. Вопреки собственному состоянию, Михал почувствовал веселье.

— Если хочешь, можешь проверить в шкафах, — бросил парень.

Томаш возвратился в комнату. В шкафах он не проверял.

— Ты, говнюк, свиней я с тобой не пас, — прошипел он.

— Не смею спрашивать, с кем уважаемый пан пас, но ужрались вы замечательно, — тут же заявил Михал. Томаш побагровел, бросил гневный взгляд на парня, но, похоже, понял, что с ним не справится.

— Где моя дочка? — Изо всех сил он пытался казаться спокойным.

— Здесь ее нет.

— Хватит слов. Ведь уже светает.

Михал свалился на офисный стул.

— Она у подружек, выслала мне SMS-ку, — протянул он свой мобильный. — Если хочешь, прочитай сам.

Томаш протянул было руку, но тут же отвел ее.

— У каких таких подружек?

— Есть какая-то парочка. Похоже, она спит у них.

— Ты ей звонил?

Михал отрицательно покачал головой. Он старался не глядеть на Томаша, поэтому пялился в окно. Дождь барабанил по стеклам изо всех сил.

— А я не могу дозвониться, — в голосе Томаша прозвучал испуг. Он снова опер губы и щеки. Михалу этот жест, равно как и стеклянные глаза, был известен — этот человек смачно пил целую ночь, а теперь уже не может.

— На мой звонок ответит, — заявил он. Он нашел номер, широко усмехнулся, но тут на лицо надвинулась тень, и улыбка превратилась в гримасу. Михал позвонил снова, потом, отложил телефон, отказавшись от намерения. Его лицо было уже серьезным.

— Наверное спит.

— Как же.

— Начало пятого. Она предпочла лечь спать, чем возвращаться в такую погоду.

Михал закурил. Увидав, как Томаш водит взглядом за пачкой сигарет, спрятал ее в карман.

— Она могла вернуться на такси.

— Она не может позволить себе кататься на такси, — Это прозвучало как обвинение.

— А ты что, не мог ей дать?

— Думаешь, я плачу твоей дочке?

Какое-то мгновение казалось, что Томаш прыгнет на Михала, но он только выпучил глаза, повернулся и рванул дверь так, словно желал вырвать их из рамы. В квартиру проник мутный свет из коридора, создавая впечатление, будто бы у Томаша выросли крылья.