Измайлов Андрей - Белый ферзь

Тесная связь с высшими эшелонами власти (дружба?) декларировалась самим генералом Фимой и его ближайшими пристебаями. Близкое приятельство с владельцем средств массовой информации Борисом Осинским – тоже. Что-то ни одно СМИ, подвластное Осинскому, не подало голос в защиту оболганного уникума от политики… Может, журналистская братия подавлена величием генерала Фимы?

«Если журналист интересуется, пишет, что нам мешает пригласить его, к примеру, на дачу, угостить обедом? Или если он хочет пострелять на полигоне? Поможем, если возникнут проблемы, ну, машина сломалась, например… Разве не может состоятельный господин помочь бедному другу-журналисту? Пусть он пойдет в ресторан или купит себе новые ботинки…» – на редкость теплое отношение у генерала Фимы и его пристебаев к журналистской братии…

Стесненное материальное положение с детства – родился в семье военного, отец умер рано. Отсюда – влечение ко всяким внешним роскошествам, бирюлькам-мигалкам, вертушкам-погремушкам. Дорвался. Отсюда – подкожная опаска, что все в один не самый прекрасный день кончится. Отсюда – клептомания: я на званом приеме, вокруг сильные мира сего, и я тоже один из них… но ложечку серебряную отчего ж не спиз… («ложечка» на 300-400 миллионов баксов, пригодится, когда вдруг выгонят!).

Сидит в камере – не рыпается. Права не качает. Телефон в камеру – это он перегнул, однако если вежливо попросит и заранее сообщит, кому и зачем приспичило позвонить, то его выводят к трубочке и дают выговориться (заодно пишут и вслушиваются, анализируют) – Кублановский не ботает по фене, выражает мысли простым русским языком, в основном дает отбой тем адвокатским делам, коими собрался было заняться, но вот ведь незадача – самому адвокат нынче требуется. Даже в тюрьме продолжает блефовать, демонстрирует собственную значимость типа: «Передайте его святейшеству, что в ближайшее время я в Ватикан ну никак!». Святейшеству не святейшеству, но, к примеру, заявы «Адвокатом Япончику я, увы, стать не смогу. Без меня, конечно, ему не выкрутиться. Но положение таково, что придется доверить кому- нибудь другому. Без меня…» – такие заявы были.

Самое смешное, что Япончик, он же Иваньков, он же легендарный Папа русской мафии, окопался где- то на Брайтоне и вряд ли подозревает о существовании какого-то Фимы Кублановского. Дешевый понт! Оперы, само собой, моментально прокручивают разговоры Фимы и так и сяк, прощупывают достоверность изреченного – нет ли зашифровки? нет ли подвоха? упрятать смысл распоряжения можно не только в феню, но и в мысли, выражаемые простым русским языком. Но, во-первых, генерал Фима не идиот, полагающий идиотами ментов, его взявших и содержащих. А во-вторых, он корчит из себя пай-мальчика: адвокат и генерал, попавший сюда по недоразумению, нет у него никаких криминальных связей и быть не может.

В камере, помимо него, еще пять человек. Итого шесть. При том, что камера рассчитана на четверых. Но это почти санаторные условия. «Кресты» переполнены, по двенадцать рыл сидят. И так-то наводит на размышления: почему ЭТОЙ камере такие привилегии?! Но Кублановский, похоже, принял как должное – он ведь персона!

На самом же деле есть человек и есть «человек». «Человек», в отличие от человека, – это подсадка. Так вот у генерала Фимы в камере все пять – «человеки». И даже не из ссучившихся заключенных, а из добровольцев-оперов. Рожи у них почище иных уголовных, замашки еще те… А месячишко отдохнуть на казенных харчах, отоспаться, груши пооколачивать вместо того, чтобы носиться угорело па городу с риском напороться на пулю, – мечта-а! Вроде армейских сборов, куда призвали тридцатилетних «партизан», – лафа! Курево, водки – в достатке. «Авторитеты» могут себе еще не то позволить в «Крестах»! Знай наших, генерал!.. И как бы выполняют приказ вышестоящего руководства (уверовало руководство в значимость генерала Фимы, дураки! аж пятерых «человеков» снарядили! вдруг о чем обмолвится? да не о книжках долбанных, не о них! но… зря, что ли, в одной из публикаций недоучку Фиму обозвали цельным министром безопасности России!) – мы начеку, мы ловим-фиксируем каждый пук подследственного! и в то же время оттягиваемся от души. Нет-нет, никаких издевательств над Адвокатом! Наоборот! Он им советы дает, как лучше отмазаться, – и тому, который по ст. 77, и тому, который по ст. 102, и тому, который по ст. 108, и тому, который по ст. 113, и тому, который по ст. 147.

Веселенькая компания, кукующая в камере за бандитизм, за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, за умышленное тяжкое телесное повреждение, за истязание, за мошенничество. И с ними – Адвокат.

He-а! Кто ж станет над Адвокатом измываться?! Над мошенником – иной коленкор! Получи кличку Мавродий и никшни, падла! Мавродий! К параше, поал?! Мавродий, бля буду, доста-ал ты нас! Убедительный наигрыш суровых нравов Тюрьмы! Жестокие, сударь, нравы в нашем городе, жестокие! В городе Питере, это тебе, сударь, не Москва! А сударь – не Адвокат, но как раз тот несчастный, который по 147 статье, «Мавродий». Во развлечение для питерских ментов- «человеков» – делом Кублановского непосредственно занимается питерское ГУВД, но Москва желает осуществлять контроль – настояла на привлечении СВОЕГО кадра. Прибыл капитан. Он, бедолага, ни в чем конкретно не провинился перед коллегами, но как не отыграться на столичной штучке! Вы там, значит, баре? А мы тут черные работяги? Застарелая классовая неприязнь. Кто пятым «человеком» будет? Ты, что ли, капитан? Будь. Но не проколись. Поал, Мавродий?!

И не размаскироваться. И не взбунтоваться. Товарищи по оружию устроят коллеге такую натуральную «толкучку», отметелят не хуже истинных бандитов-убийц-истязателей! А на «допросах», куда их высвистывают («Доложите обстановку!»), будут мотивировать высшими соображениями конспирации: Адвокат- то не дите малое – его уровнем заштатного ТЮЗа не проймешь, раскусит… И назад ходу не дать, мол, заберите меня отсюда – в рапорте на имя вышестоящего начальства. Приказ есть приказ. Что, кишка тонка, Мавродий?!

Ладно бы генерала-адвоката месячишко в «Крестах» продержат. А ежели дольше? Полгода?

… Здесь Андрей Зубарев приостановился, понял, что отвлекся и увлекся. По сути-то, верная манера ведения беседы: сообщил все, что интересовало Колчина, и плавно переключился на веселенькую жутковатую байку в стиле птицы Кивин. Чтобы не оставалось послевкусия: кто-то кому-то чем-то обязан. Просто пообщались, давно не виделись, – двое на циновках, настолько близкие друг к другу, что между ними можно положить посох в один джан. Если и сохранится послевкусие, то от коньячка – он и впрямь недурственный. Собственно, Зубарев и пришел распить с учителем бутылочку и просто пообщаться… Вот только байка про столичного капитана-Мавродия очередной раз проявила комплекс: мы, конечно, питерские, «чернокостные», где уж нам уж до Москвы, однако и у нас найдется чем пронять заоблачных столичных, ага!..