Си Бокс - Синий рай (в сокращении)

Уильям широко улыбался, чуть вздернув подбородок, надо лбом смешно топорщился вихор. Мальчик выглядел счастливым баловнем судьбы и в то же время несчастным. Но Джесса поразил не он, а Энни — светловолосая, с открытым лицом и каким-то дерзким взглядом. Что-то было в ее ясных глазах. Девочка сразу понравилась Джессу, и он не находил объяснений своим чувствам. Неужели они когда-то уже виделись?

Моника Тейлор не находила себе места. Энни и Уильям пропали больше двадцати часов назад. Их мать не спала, не ела, не принимала душ и не переодевалась с того момента, как накануне вечером из дома ушел Том. Ночь выдалась бесконечной, вдобавок из духовки вдруг повалил дым — Моника совсем забыла про лазанью! — и сработала пожарная сигнализация. Пока Моника рыдала, стоя на газоне перед домом, один из пожарных утешал ее, а остальные ворвались в дом с огнетушителями и пожарными рукавами и через несколько минут вернулись с дымящимся противнем, полным горелого месива.

До того как сгорела лазанья, помощники шерифа заезжали к Монике дважды: сначала — выяснить, что случилось, а ближе к полуночи — за снимками и описанием примет детей. Шерифу наконец осточертело, что она названивает каждый час, и он прислал к ней врача, а тот выписал валиум.

Моника придумала себе занятие: пройдя по дому, она выходила через заднюю дверь во двор, поворачивала налево, обходила дом и снова входила в него через парадную дверь, при этом она так крепко сжимала в руке радиотелефон, словно хотела выжать из него сок. Когда телефон звонил, а звонил он часто, Моника вздрагивала и просила Бога, чтобы это был кто-нибудь из детей. Но ее мольбы так и не были услышаны. Вновь и вновь она прокручивала в памяти события предыдущего утра, и всякий раз пыталась представить себе, как сложился бы день, если бы Том покинул дом еще до завтрака, а еще лучше — вообще никогда не появлялся в нем. И снова молила Бога дать ей еще один шанс все исправить. Тома больше не будет, клялась она. Вообще никаких Томов, и точка.

Моника никогда не отличалась умением строить стратегические планы. Родители не объяснили ей, как надо действовать в ситуациях вроде нынешней. Она всегда завидовала тем, у кого есть план и цель. В минуты растерянности все выбивало ее из колеи, не к кому было даже обратиться за поддержкой. Ни в коем случае не к матери, это ясно. А отец… кто его знает, где он теперь.

Одной растить двоих детей было нелегко. Знакомясь с мужчинами, Моника вскоре выясняла, что они либо сами разведены и обременены обязательствами, либо женаты, но не прочь развлечься. Некоторые оказывались незрелыми себялюбцами, как Том. Никто из этих знакомых не годился в отцы ее детям. Слишком долго она ждала и надеялась напрасно, боролась с апатией, безуспешно барахталась в трясине.

Теперь же, впервые за бесконечно долгое время, ее жизнь вдруг обрела цель и смысл: надо вернуть детей во что бы то ни стало.

Моника сидела за кухонным столом, уставившись на цифровой таймер микроволновки, когда в застекленную дверь постучал шериф Эд Кейри. Микроволновка показывала четверть десятого.

— Можно войти, миссис Тейлор?

Моника подняла голову, увидела его и кивнула.

Шериф Кейри был рослым, форма шла ему, но не маскировала увесистый пивной живот.

— Вы что-то хотели мне сообщить? — спросила Моника.

Он сел.

— Я предпочел бы явиться к вам с хорошими новостями, но скажу только, что один из моих помощников нашел у ручья Сэнд-Крик кое-какие вещи. Удочку и кроссовку, завязшую в грязи. Надеюсь, вы сможете их опознать.

У Моники начали путаться мысли. Да, опознать кроссовку Энни или Уильяма она сможет. А как быть с удочкой?

— Попробую, — нерешительно ответила она, — только мне надо позвонить хозяину удочки.

— Насколько я понимаю, Тому Бойду?

— Да.

Кейри неловко поерзал. Его избрали шерифом лишь несколько месяцев назад, с незначительным перевесом голосов. В прошлом он занимался недвижимостью.

— Мои помощники считают, что дети не просто заблудились.

Моника уже в который раз пожалела, что приняла валиум, и теперь он мешал ей сосредоточиться.

— Что вы хотите этим сказать?

— В общем, мы решили квалифицировать этот случай как расследование уголовного преступления, а не поиски пропавших людей. Удочка висела на ветке в сотне ярдов от реки. Кроссовку сразу же нашли неподалеку от тропы, в грязи. Мои помощники рассудили, что если бы кроссовку просто потеряли — мы считаем, что ее потеряла Энни, — ее легко можно было бы вытащить из грязи. Но кроссовка осталась на тропе. Значит, девочка очень торопилась. Скорее всего — убегала от кого-то. Или от чего-то.

Глаза Моники широко раскрылись. Кейри вынул из сумки прозрачный пакет, внутри которого лежала перепачканная кроссовка. При виде ее Моника словно приросла к стулу.

— Это кроссовка Энни, — ровным и безучастным голосом выговорила она. — От кого они убегали?

Кейри положил пакет на стол.

— Мы не знаем. Мы нашли там и другие следы, но прошлой ночью дождь почти смыл их. Сейчас мы прочесываем местность.

Пол под ногами у Моники вдруг резко накренился, вокруг потемнело. На протяжении всей бессонной ночи ей представлялось, как ее сын и дочь заблудились в лесу и спрятались под деревом, пережидая дождь. Она надеялась, что они нашли хоть какое-нибудь укрытие и додумались переждать в нем ночь. Ей представлялось даже, что они упали в речку и что их унесло течением. Думать об этом было ужасно. Но мысли о том, что она сейчас услышала от шерифа, ей в голову не приходили. Она не предполагала, что ее дети могут стать чьей-то добычей.

— О нет… — Она уставилась на кроссовку.

Кейри прищурился.

— Миссис Тейлор, вам плохо?

Она слегка качнула головой:

— Нет, я в порядке. Так вы говорите, кто-то за ними гнался?

— Точными сведениями мы не располагаем. Для того чтобы делать выводы, у нас недостает информации. Но ситуация может измениться в любую минуту. Возможно, дети переночевали у друзей.

Она продолжала медленно качать головой. По телефону она уже называла шерифу имена и телефонные номера всех друзей Энни и Уильяма, да и сама обзвонила их. Ее детей никто не видел.

— Миссис Тейлор, я должен задать вам вопрос: вы не знаете кого-нибудь, кто мог бы затаить злобу на вас или ваших детей?

— Что?..

— Вам никто не угрожал? Никто не преследовал? Вы не знаете, у детей не возникало подобных проблем? Их никто не запугивал и не обижал? Они ведь от разных отцов, так?

— Так, — подтвердила она, болезненно поморщившись. — Но ни того, ни другого здесь нет.

Отца Уильяма, Билли, убили во время тюремного бунта в Бойси. За три года до этого Моника развелась с ним, пока он находился под следствием за владение четырьмя метамфетаминовыми лабораториями, которые, видимо, приносили более существенный доход, чем чахлый строительный бизнес Билли. Билли гордился тем, что у него сын, но не питал особой привязанности к Уильяму и, как Том, называл его маменькиным сынком. Уильям почти не помнил отца, но говорил о нем как о мифологическом персонаже, легендарном разбойнике с Запада. Энни знала, что на самом деле представлял собой Билли, и еще год назад считала его своим отцом. Пока не произвела несложные вычисления. День, когда Энни пристала к ней с расспросами о своем родном отце, стал для Моники кошмаром. Она ограничилась кратким: «Он помнит о тебе». Ответом Энни не удовлетворилась. Моника знала, что расспросы еще впереди, и заранее боялась их.