Ник Гоуинг - Петля

— Ты спрашиваешь, почему такая срочность, Виктор Петрович? — Поляков глотнул чаю, чтобы выгадать время, подобрать нужные слова. — В «Братстве» работает кто-то чужой. Водители и грузчики были убиты либо самими узбеками, либо их наемниками.

Отсвет пламени играл на лице Марченко. Генерал склонился над стаканом.

— Ты уверен? — пробормотал недоверчиво.

Поляков кивнул.

— На каждом убитом лежала узбекская тюбетейка — новая, ненадеванная. Не значит ли это, что операция была заранее спланирована?

Сильный порыв ветра загнал дым обратно в вагон. Оба закашлялись.

— Тюбетейки и сам способ убийства говорят о том, что именно узбекская банда оставила свой следы. А они ведут к единственной личности.

Полякову хотелось самому объявить свой вывод. Но, учитывая то, что ему стало известно в связи с поездкой в Узбекистан, он захотел, чтобы приговор вынес Марченко.

— Раджабов?

Поляков кивнул.

— Это, должно быть, так. Он твой заклятый враг и охотится за тобой. Об этом свидетельствуют раны на моем теле. После засады в Ташкенте в истории с золотом в Хиве Раджабов нацелился в самое сердце «Братства»… И разреши предупредить тебя, Виктор Петрович, этот проклятый узбек попытается спутать твои карты, используя свои связи по линии КГБ. А пока он хочет помучить тебя, чтобы ты терялся в догадках, надеется ухватить тебя за самое слабое место. Так они действуют в Узбекистане. Клановость, она повсюду в Центральной Азии. Каждый постоянно держит врага в напряжении. И затем подбирает его как падаль в пустыне Кызылкум.

Генерал поставил пустой стакан на перевернутый ящик и отодвинул задвижку входной двери.

— Великолепное начало для твоей работы в «Братстве». — В его голосе не слышалось обычной усмешки. — Я должен спасти «Братство», и ты поможешь мне в этом, Олег Иванович. — Марченко показал на ворох одеял и грязных подушек, лежавших на скамье. — Останься здесь. Выспись и жди, когда я пришлю за тобой шофера. Ступай, отдохни.

Он схватил Полякова за локоть и шлепнул ладонью о его ладонь, как это они всегда делали, чтобы скрепить свою дружбу перед началом операций в Афганистане.

Марченко открыл дверь, спустился по лестнице. За ним на фоне расцвеченного зарей неба выделялись заводские трубы и поднимавшиеся вверх клубы дыма.

Полчаса спустя в своем кабинете над моргом генерал увидел замерзшие водяные краны. Не было и света из-за перебоев, связанных с нехваткой топлива. Ни помыться, ни побриться. Закутавшись в шубу, Марченко теребил небритую щеку и тупо водил рукой по столу при свете одинокой свечи.

В половине девятого в дверь постучал Барсук.

— Грузовик стоит, товарищ генерал.

— Какой еще грузовик? — устало произнес Марченко.

— Рефрижератор. Я освободил место среди продуктов и погрузил туда трупы. Нельзя было оставлять их там, в Голицыне.

Марченко наконец стал понимать, о чем говорил ему в «Сковороде» Поляков.

— Сколько убитых?

— Девять, — ответил Барсук.

— Дай посмотрю.

В сопровождении боевиков Барсук и Марченко вышли во двор морга. Лейтенант широко распахнул дверцы фургона и пригласил генерала войти.

Трупы уложили в аккуратный ряд возле упаковок с сосисками и ящиков ворованного масла. Генерал влез и выпрямился, чтобы получше рассмотреть. Ему потребовалось лишь несколько секунд, чтобы определить главную деталь кровавой резни: толстые полоски запекшейся крови вокруг шеи.

— А где тюбетейки?

Барсук вытащил из угла промерзший мешок и вынул из него несколько чаплашек, как их иногда называют русские, живущие среди мусульман; слово не обидное.

Марченко не мог больше вынести.

— Закрой дверь, — приказал он, содрогнувшись.

Рассказ Полякова в «Сковороде» возымел определенное действие. Но здесь было совсем другое — он получил полное представление о решимости Раджабова расправиться с ним, Марченко.

— Выясните имена и другие данные убитых. Зарегистрируйте их в списках морга как результат милицейской операции, — сказал генерал Барсуку. — Говорите, что они погибли в результате дорожного происшествия — пробили головами ветровые стекла.

— А как с телами?

— Сейчас в морге нет электричества. Но еще морозно, и можно оставить их в машине. Я поручу милиции провести дознание, описать обстоятельства смерти, а мои работники подготовят остальную документацию. Затем отошлем трупы в деревни, откуда убитые родом. Ни на какие запросы не отвечать.

Перспектива хранить мертвяков вместе с запасами продовольствия вызывала тошноту даже у Барсука, но Марченко это не беспокоило. Он был глубоко встревожен другим. Лишь сейчас он осознал, что, несмотря на силу, средства и влияние «Братства», оно не было как следует подготовлено и оснащено для длительной тайной войны против Раджабова.

Совещание Комиссии по борьбе с организованной преступностью начиналось в одиннадцать, в конференц-зале пятого этажа, примыкающего к главному блоку сверкающего мрамором нового здания.

Марченко прибыл прямо из морга, после осмотра жертв схватки в Голицыне. Зал уже был заполнен сигаретным дымом и забит высшими офицерскими чинами реорганизованного КГБ, представителями московской милиции и впервые гражданскими лицами из городского Совета.

— Что-то вы неважно выглядите, Виктор Петрович.

Марченко обернулся и увидел худое корявое лицо Зорина.

— Плохо спал ночью — без конца вертелся, замучил кашель. Да и Таня нездорова, — солгал он. Старый мастер дезинформации, он никогда не сомневался в своем уменье. Но на этот раз почему-то казалось, что Зорин ему не верит. — Жена о дочери беспокоится. Застряла дочка, знаешь, в одном из ящиков, где все эти ядерные секреты. Секретов полно, а продуктов ни хрена, и никак не вырваться в Москву. Ох, проблемы, проблемы… Да ведь вы об этом знаете, Анатолий Николаевич.

Марченко лукавил, он был уверен: Зорин об этом ничего не знал. Заместитель Председателя все еще имел доступ к специальным распределителям, где хозяйничали старые дружки. Виктор Петрович «работал на публику», говоря о проблемах, притом громко, лишь для того, чтобы гражданские люди здесь услышали и поверили, что особые привилегии для работников безопасности окончились.

Зорин аккуратной стопочкой уложил на стол папки и сел.

— Я думал, у вас другие важные дела на уме, Виктор Петрович, — произнес заместитель Председателя, с издевкой глядя поверх очков.

Марченко, как и положено, улыбался.

— Какие «важные дела»?.. Что вы имеете в виду?

Генерал никогда не доверял Зорину. И сейчас не видел причин менять свое мнение. Та манера, с какой несколько дней назад зампред вышиб Полякова в отставку, еще сильнее укрепила уверенность Виктора Петровича, что зоринские и его интересы лежат в разных плоскостях.