Ник Гоуинг - Петля

Зорин перелистал еще несколько страниц и перешел к дальнейшим разоблачениям:

— А вот дело вашего друга Орлова, прежнего министра финансов. Он летал в Швейцарию как турист, чтобы открыть счета в нескольких тамошних банках — у нас зафиксированы даты его полетов. По последним подсчетам в общей сложности было открыто семь тысяч особо закодированных партийных банковских счетов в таких местах, как Цюрих, Лихтенштейн, Лондон и Эквадор. Их здесь слишком много, чтобы перечислять. — Заместитель Председателя быстро, как по колоде карт, прошелся по обрезам бумаг в папке, чтобы произвести впечатление на присутствующих. — Во многих упоминаемых здесь случаях отмечается участие «Братства». А вам лично известны ведь все перечисленные здесь имена. А что говорить о капиталовложениях в старые государственные предприятия, распроданные по дешевке нашими бывшими друзьями в Польше? А тайное финансирование создаваемых социалистических партий в этих новых демократических странах? — Палец Зорина скользил вниз по колонке цифр. — Миллион двести тысяч долларов, переправленных курьером КГБ в Варшаву в апреле девяносто первого… Миллион сто тысяч долларов, положенных на банковский счет в Праге. А что можно сказать о шестидесяти виллах, арендованных в Средиземноморье? Здесь есть фотографии наших товарищей и их жен, принимающих солнечные ванны. Но должен сказать, что вас, Виктор Петрович, я на снимках не вижу. Или это было проявление особой благосклонности в отношении иностранных бизнесменов? Чем занимались оперативные работники из вашего управления, товарищ генерал? Почему эти преступники все еще на свободе?

От такого издевательства Марченко пот прошиб, лицо налилось краской. Он хотел лишь одного — чтобы Зорин замолчал.

— У меня нет никакой документации по этим делам. — Он отвечал спокойно, стараясь не выдать своих истинных чувств. — Все, о чем вы сейчас сообщили, основано на слухах. Как вы знаете, я уполномочен действовать лишь на основании проверенных фактов.

— Но у меня все документы налицо, товарищ генерал, — возразил Зорин. — Почему же вы ими не располагаете?

Зорин продолжать не стал. Он хотел лишь продемонстрировать собравшимся в зале собственную приверженность делу реформ и выставить Марченко как человека по меньшей мере неосведомленного, а возможно, одного из ведущих мафиозных руководителей.

— А что можно сказать о секретной деятельности генерала Трофименко в Бонне? — продолжал Зорин. — О его таинственной смерти, когда он упал с балкона в собственной квартире? И других самоубийствах? По всем этим случаям вы обязаны иметь документацию. Ведь все это является наглядным свидетельством того, что гангстеризм самого высшего порядка сосредоточился на лучших и наиболее засекреченных деятелях в высших сферах коммунистической партии, там, где трудятся мозги, сопоставимые с лучшими умами на Западе. Они знают, как создать фонды для подкупа и взяток, не забывая при этом себя. В партийном штабе имелась специальная мастерская для изготовления фальшивых документов. Целые сейфы были забиты пустыми паспортами и специальными печатями. Особые чернила использовались для того, чтобы подделки не были обнаружены. Имелся запас фальшивых усов и бород, целая гримерная, которой мог бы гордиться любой театр. — Зорин цитировал целые строчки документов, будто часами заучивал их наизусть. — Что вы знаете обо всем этом, Виктор Петрович? Давайте, говорите. Доложите коллегам из Комиссии по борьбе с организованной преступностью, что вы знаете о «Братстве».

Зорин, как охотничья собака, ухватил добычу и не собирался ее выпускать.

— Мы все здесь хотим что-то услышать от вас. Говорите же. Нам нужно, чтобы вы сказали. Граждане, стоящие в очереди на улицах за куриной ножкой или тощим куском мяса, желали бы знать, кто похитил национальное богатство и деньги, прикрываясь именем народа. Вам ведь это хорошо известно, товарищ генерал, не правда ли?

Конечно, Марченко знал. Но всегда считал: такая информация должна быть известна только самому высшему кругу людей в «Братстве», таким, как он сам. Каким же образом Зорин пронюхал, что Марченко имеет отношение к «Братству»? И кого он поставил об этом в известность?

— Я знаю лишь то, что доложил вам, — спокойно солгал Марченко. И умолк, дав тем самым возможность говорить Зорину. В конце концов это ведь он атаковал Марченко. Пусть и решает, как далеко можно зайти в этом деле.

Сцена за столом напоминала схватку гладиаторов в Древнем Риме, только что без пыли и крови. Коллегия генералов при Центре, точнее, то, что от нее осталось, хранила молчание. Помалкивал и представитель городского Совета. Пораженные неприличным спектаклем, разыгравшимся у них на глазах, они не знали, на чью сторону стать, ибо не располагали необходимой информацией.

— Возможно, в следующую нашу встречу у вас, Виктор Петрович, отыщутся исчерпывающие данные о деятельности «Братства», — ехидно заявил Зорин. Он почему-то не хотел наносить последний удар, возможно, из тактических соображений. Или в последний момент сдали нервы. Или же он просто хотел подержать генерала в подвешенном состоянии.

Комиссию Зорин поблагодарил, а Марченко молчаливо объявил войну.

Кто-то постучал в металлическую дверь вагона. Поляков стал вылезать из-под груды вонючих драных одеял, чтобы окончательно проснуться. Открыл один глаз, сунул руку в леденящий холод, спустил больные ноги.

— Да?

— Я прибыл от генерала, товарищ. Это срочно. — Голос снаружи звучал глухо, едва слышно. Поляков взглянул на часы, но тут вспомнил, что они все еще не ходят после той стычки в горах Тянь-Шаня.

— Сейчас иду, — прохрипел он.

Снаружи доносился стук колес: на сортировочной станции перегоняли вагоны. Поляков удивился, почему не проснулся от шума раньше. Вспомнил перестрелку в Голицыне и охватившую его усталость, когда он окончательно свалился на скамью.

Он босиком протащился по грязному полу вагона к занавешенному окошку и откинул мерзкую тряпку. Дрожа от холода, внизу стоял человек в белом медицинском халате, надетом поверх полосатой тельняшки.

— Кто вам нужен? — прокричал Поляков сквозь замызганное окошко. Он узнал парня: тот сидел за рулем «скорой помощи» 2-10 накануне вечером, когда Барсук вытащил Олега Ивановича из ресторана «Баку».

— Мне приказано спросить полковника. Это все.

— Где машина? — спросил Поляков.

— На другой стороне, у погрузочной площадки. — Солдат махнул рукой куда-то за крыши вагонов.

— Идите туда. Дайте мне десять минут.

— Уложитесь в пять, если можно, товарищ. Мне приказали доставить вас к генералу как можно скорее.

Поляков открыл дверцу печки, чтобы раздуть угольки, но увидел одну золу. Потрогал самовар, оказавшийся еще теплым. Взял стакан, наполнил остывшим кипятком, положил пакетик чая и последний кусок сахара с блюдечка. По крыше что-то хлестало, — похоже, радиоантенна, болтающаяся на ветру. Поляков натянул носки, напялил сапоги и попытался загладить складки на пиджаке, в котором он был, когда они сидели с Наташей в «Баку» — восемнадцать часов назад. Через минуту Поляков уже спускался по лесенке.