Ник Гоуинг - Петля

Поляков знал, что нет смысла дергать за стоп-кран. Боевики, вероятно, схватили блондинку-проводницу и заставили ее перекрыть проход в другие вагоны. Он слышал рассказы о безжалостных грабителях в поездах, идущих в Центральную Азию. Если уж они оказались внутри, то хватали все, что попадалось на глаза: деньги, часы, радиоприемники, любую электронику, башмаки, одежду, провизию. Все, что имеет цену и что можно продать фарцовщикам — обитателям черных рынков в крупных городах.

Эти люди снаружи старались плечами вышибить дверь. Внутри же Поляков судорожно собирал ружье Драгунова. Он не стал прикреплять телескопический прицел и снайперские приспособления — в таком тесном помещении они были не нужны. Следовало скорее зарядить ружье патронами.

Когда он завершал сборку, облицовка двери стала разлетаться на куски. Затем полоска у замка дала первую трещину.

Опыт и подготовка Полякова ему не изменили. Не больше тридцати секунд понадобилось ему, и он стоял уже с «драгуновым» в руках, газовая канистра на месте и десять патронов в магазине. Курок взведен. Палец на крючке.

Он слышал тяжелое дыхание боевиков и видел, что дверь содрогается под ударами. Но замок и задвижка все еще держались. И тут последовало зловещее затишье.

У него затуманило глаза и наступила внезапная тошнота, которая сразу же выбила Полякова из колеи. Затем возникли слабость, затрудненное дыхание и ломота в глазах. Он пытался твердо держать «драгунова», но руки и ноги не повиновались. Он заметил наконечник шланга, просунутый через вентиляционное отверстие над дверью, ощутил знакомый сладкий и тяжелый запах, наполнивший купе.

Поляков не мог ни с чем спутать отчетливую острую вонь и действие хлороформа. Он последний раз ощущал его в Кунцеве, перед операцией. Это происходило после возвращения из Зарафшана.

Он бросился к окну, но потерял сознание — и свалился на ковровую грязную дорожку. «Драгунов» упал рядом.

Боевики подождали несколько минут, затем поочередно приложили уши к двери. Ничего не услышав, один выволок проводницу из ее помещения, зажал рот и грубо подтолкнул, чтобы она открыла дверь купе Полякова. Но та оказалась блокированной чем-то тяжелым. Возможно, телом упавшего пассажира.

Четверо говорили по-узбекски.

— Сколько времени? — спросил старший.

— Половина девятого, — сказал один.

— Где сейчас поезд?

— Пятьдесят минут назад проехали Коломну. Теперь мы недалеко от Рязани.

Старший высказал удовлетворение.

— Никаких ограблений. Полная дисциплина, — предупредил он своих. — Таков приказ. Азимов заплатил нам, чтобы мы вернули Полякова в Москву. И больше ничего.

Увидев огорчение на лицах, главарь погрозил пальцем и прикоснулся к стволу «Макарова» в знак предупреждения.

Поезд начал замедлять ход. Номер два глянул на часы.

— Здесь назначена встреча, товарищи, — заявил он.

— Свет, — напомнил старший, — выключите свет в вагоне.

Мальчишка пробежал по коридору, взобрался на лесенку рядом с бойлером и вырубил рубильник.

В мерцающем свете аварийных ламп боевики покрепче зажали «Калашниковы» и сделали окончательный рывок к двери поляковского купе. Она немного поддалась и тотчас совершенно неожиданно разлетелась в куски 340 вслед за какофонией выстрелов изнутри. Двое узбеков вскрикнули. Они упали на пол, пятна крови залили коридорный проход.

Главарь банды отскочил, отодвинув окровавленные и изрешеченные тела товарищей. Порыв морозного воздуха приподнял коридорные занавески и шевельнул края одежды мертвых. Старший ругнулся. Потихоньку он обратился к Аллаху за помощью. Где же Поляков?

Лидер вытащил вперед мальчишку в тюбетейке и зашептал ему на ухо. Мальчонка встал на колени, затем лег на пол. В полутьме мальчишка продвигался на животе, пока не прильнул глазами к нижней части дверной рамы так, что мог заглянуть. Послышалось клацанье металла — очевидно, в ружье вставлялась вторая обойма.

Поляков углядел глаза пацана и не выстрелил. Главарь потянул своего разведчика за штаны назад.

— Там только один человек, — прошептал мальчишка. — Он снаружи вагона, как там держится, не знаю… — Старший погладил его по голове. — Он смотрел в окно… и его ружье нацелено сюда.

Главарь слушал, а поезд тем временем пробирался по стрелкам с пешеходной скоростью. Ашхабадский экспресс подошел к остановке точно в свое время. Соучастники, находившиеся впереди, наверняка подстроили так, чтобы сигнал был красным, и старший в поезде узбек знал, что светофор загорится зеленым только по его указанию. Время было дорого. Железнодорожный диспетчер в Рязани не будет ждать и запросит причину задержки, едва только она наметится.

А Поляков снаружи висел, цепляясь руками за ледяную оконную раму, и его трясло. Опустив окно и протискиваясь сквозь него с «драгуновым», он здорово рисковал: могли запросто изрешетить пулями, досталось бы и от осколков стекла. Слава Богу, обошлось. И вот он держался за алюминиевую панель, и на нем были только спортивные штаны, тапочки. Постоянную угрозу представлял любой встречный, и московский экспресс вполне мог сбить и швырнуть как связку старого тряпья на снег.

Каким-то чудом он домашней туфлей нащупал маленький выступ на верхнем краю прикрепленной к вагону доски с названием поезда. Удерживаясь левой рукой за оконную раму, правой он поместил «драгунова» на край окна и держал его нацеленным на разбитую дверь купе. Он выжидал. Он видел тела двух узбеков, валяющихся в коридоре, и считал, что у него есть приличный шанс разделаться с оставшимися. Но был не очень надежный шанс уцелеть самому. Эта схватка оказалась проверкой воли и уменья. Проверкой высшей подготовки в стрельбе и находчивости, обретенных в ходе службы в КГБ. Но он чувствовал, как с каждой секундой тепло уходит из тела. А с ним и то малое преимущество, которое он, может быть, еще имел.

Он услышал грохот за несколько мгновений до того, как увидел первые огни приближающегося треугольника локомотивных фар. В мозгу как бы щелкнуло: есть всего десять секунд, не больше. Либо он должен прыгнуть на замасленный ледяной балласт железнодорожного пути, либо забраться в купе, и тогда узбеки «Калашниковыми» разнесут его в клочья.

Рельсы на соседнем пути начали дрожать. Замерзшие мозги пытались что-то придумать и как-то прореагировать за эти доли минуты, но мускулы были парализованы. Поляков закрыл глаза и положился на волю случая и собственную интуицию. Он отцепился от оконной рамы, сделал все возможное, чтобы удержать «драгунова», оттолкнулся от вагона и упал, как учили, на спину.

Маленькие льдинки хрустнули под его телом, в то время как рядом проревели турбины электролокомотива. До пояса обнаженный, Поляков заорал, в кожу впились острые камни балласта и ледяных осколков.