Ник Гоуинг - Петля

— У меня к вам дело, товарищ. Срочно… — Полковник выпалил это, вызвав Барсука наружу. — Предстоит работа! — Он увидел, как просияло лицо у Барсука, словно у ребенка, ожидающего подарок. — Работа серьезная. Сегодня ночью. Многие из этих ребят не вернутся. Это будет, похоже, наихудший вариант партизанской войны — грязной, кровавой, жестокой.

В девять часов наемники ехали на северо-запад от московской кольцевой дороги в чернильно-темные леса Архангельского. Бронетранспортер Барсука — впереди. За ним вплотную следовал тщательно охраняемый «КамАЗ». Замыкали колонну два захваченных у кого-то автобуса, набитых до предела боевиками и их имуществом. Милиция вдоль Ленинградского и Волоколамского шоссе посиживала в своих будках и лениво наблюдала за движущейся колонной. Стражей порядка ничто не обеспокоило, потому что вообще никто ни о чем не беспокоился с некоторых пор.

Марченко снова набрал номер. Это была уже восьмая попытка связаться с Таней на даче. И снова линия не отвечала.

Неполадки с телефоном происходили нередко, особенно в зимнее время, когда из-за морозов рвались провода и лопались дверцы наружных телефонных ящиков. И эти неполадки участились с тех пор, как стала разваливаться отлаженная система материального обеспечения Архангельского вместе с коммунистической партией после августовского путча. Но на этот раз все было иначе, даже хуже обычного теперь бардака. Впервые вышли из строя обе линии — его личная, марченковская, и служебная связь КГБ.

Помня рассказы Полякова о зверских жестокостях, когда хивинская банда практически разрушила раджабовскую резиденцию, Марченко хотел, чтобы Таня покинула дачу до того, как узбекские боевики успеют окружить участок. Впервые он о ком-то проявлял большую заботу, чем о себе самом. Жена служила ему верой и правдой четыре десятка лет. Она была олицетворением дорогой бабушки, которая и понятия не имела о том преступном грубом мире, в котором обретался ее муж. Она заслуживала лучшей участи, чем погибнуть под перекрестным огнем на персональной даче.

Нервы сдали. Время торопило. Он набрал номер старой Кати в сторожке у входа. Тоже молчание. Попытался связаться с сыном Юрием: молодое семейство жило в двадцати километрах от Архангельского, в доме для известных авиастроителей на площади Восстания, недалеко от городского центра. Здесь гудки были, но никто не брал трубку.

Оставить командный пост в морге не было возможности, ведь «Братство» подвергалось опасности, усиливающейся с каждым часом. Марченко схватил новую сигару, принялся ее жевать. Он хотел предупредить Татьяну, но все, что он мог, это вверить ее судьбу Полякову и людям Барсука.

Но ведь опять Поляков не знал всего. Сам же Марченко умолчал о многом. Теперь, возможно, придется расплачиваться жизнью Тани.

— Мерзавец, — пробормотал Марченко. — Мерзавец! — Впервые он проклинал себя за собственную жадность и эгоизм.

Напольные часы пробили десять. Таня на кухне готовила ужин.

Сначала ее встревожил рев мотора. Что происходило снаружи? Из сторожки не звонили.

Таня включила свет и отодвинула занавеску. Какие-то люди, вооруженные, бегали взад-вперед, перекрещивались лучи автомобильных фар, слышались слова команды. Кто-то сбрасывал с грузовиков тяжелые ящики.

На некоторое время женщина овладела собой, затем вдруг вспомнилась овца с пустыми остановившимися глазами, висящая на крюке в гостиной. Кровь капала из перерезанного горла, из вспоротого брюха на ковер.

Таня закричала.

Послышался настойчивый стук и требование открыть дверь. О Боже, где же старая Катя? Почему не позвонила? Где охрана? Где Евгений и Саша?

Тяжелые запоры не выдержали, и входная дверь распахнулась, раскачиваясь на петлях. Несколько человек в маскировочной форме заполнили прихожую. Двое выступили вперед — в шерстяных шапках-«баклавах», вооруженные как партизаны. Пулеметные ленты перекрещивались на груди. Гранаты и минометы свисали с широких поясов. Заряды взрывчатки торчали из всех карманов, как плитки шоколада. Поправив автоматы за плечами, оба отдали воинскую честь.

— Вы жена генерала КГБ Виктора Петровича Марченко?

Таня кивнула, застыв на месте.

Поляков вынул изо рта погасший окурок, приподнял шапку и открыл небритое лицо.

— Вам не звонил Виктор Петрович? — Таня была все еще не в состоянии отвечать. — Он не предупреждал, что мы прибудем сюда, чтобы обеспечить вашу безопасность?

Она покачала головой.

Поляков недоверчиво посмотрел на нее. Для Марченко надуть своих соратников и не предупредить их, что там находится его супруга, — это одно. Но намеренно обмануть жену — это куда как скверно, хуже некуда. Поляков схватил телефонную трубку. Молчание. Затем набрал по прямому аппарату Центр. Снова молчание. Тогда он понял, почему Таня ничего не знает. Марченко здесь, может, вовсе не виноват.

Мягким жестом полковник обнял Таню за плечи и попытался успокоить.

— Таня, мы здесь для того, чтобы защитить вас от опасной группы людей, угрожающих вам и Виктору Петровичу. Мы не узбекские бандиты. И не террористы. Мы верны делу справедливости и России. Мы находимся здесь для того, чтобы поддержать законность и порядок, во имя тех, кто боролся за социализм в течение семидесяти лет.

Таня слабо, но с явным облегчением улыбнулась. Этот пожилой человек говорил на понятном для нее языке. Но речь эта ничего реально не значила, просто словесный мусор.

И Поляков знал это.

Марченко сидел за столом в морге, и его била дрожь.

Он снова и снова пытался связаться с Поляковым по радиочастотной связи их организации. Либо передатчик вышел из строя, либо возникла проблема с приемником, который Поляков взял с собой.

Генерал уже панически боялся за Таню. Ему нужно было отвлечься. Он вытащил с пыльной полки толстую пачку документов и стал перелистывать. У него были досье на каждого участника развертывающейся борьбы мафий. Наверху лежало досье на него самого. А в самом низу — на Раджабова. Представители КГБ занимали положение слева от центра. Когда-то он поместил Зорина, Полякова и Наташу где-то посередине и сейчас хотел познакомиться с их данными более обстоятельно.

В Полякове у него не было сомнений. Лоялен по отношению к «Братству», не имеет контактов ни с КГБ, ни с Раджабовым. Это значило, что от Полякова к Марченко пролегала прочная надежная линия. Была другая — от Полякова к Наташе. Генерал не мог сказать точно, каковы их отношения сейчас. Он очень сильно подозревал, что именно Наташа сообщила сведения о поездке Полякова раджабовской стороне. Но все еще нужно проверить, узнать, каким образом она это сделала.

Затем Зорин. К нему вели две серьезных линии. Одна в КГБ, другая к Раджабову. Там, казалось, должна быть и третья прямая, хотя и более сомнительная. Это от Зорина к Наташе, что могло объяснить пути утечки информации о командировке Полякова: от Наташи к Зорину, а потом от Зорина к Раджабову.