Джон Сэндфорд - Жертва разума

– Не надо, подождите! – закричал в последний раз Лукас, отстававший от нее на сорок футов.

Но она уже была рядом. Остановилась, ухватилась за край цистерны и толкнула ее.

Лукас должен был ее остановить – он сообразил, что подсказали инстинкты Энди Манетт: внутри цистерны находилось тело Женевьевы. Кукла в бочке была девочкой в цистерне: водяная могила.

Когда Лукас служил патрульным, он участвовал в расследовании дела о похищении. Тогда ребенка застрелили и бросили в ручей. Тело вынесло на берег, и он оказался среди тех, кто его обнаружил. За долгие годы, проведенные на службе в полиции, он видел множество смертей, и теперь на него было трудно произвести впечатление. Но тот ребенок, в начале карьеры, с белой распухшей плотью и отсутствующими глазами… он иногда появлялся в его кошмарах.

Крышка цистерны оказалась слишком тяжелой для Энди Манетт, и она не смогла ее открыть. Тогда женщина подняла ногу и толкнула ее, слегка сдвинув в сторону.

Лукас схватил Энди и попытался отвести в сторону.

– Нет! – закричала она.

Лукас повернулся, посмотрел и увидел…

Что?

Сначала ничего, только груда мусора сбоку, под черной водой на дне.

Но тут груда качнулась, и он разглядел что-то белое.

Петерсон обнял двумя руками Энди Манетт, оттаскивая ее назад, когда Дэвенпорт замахал руками и закричал:

– Господи, она жива!

Цистерна была глубиной в пятнадцать футов; что-то висело над поверхностью воды. Оно снова зашевелилось, и Лукас увидел лицо.

– Принесите что-нибудь! – закричал он, повернувшись обратно к машинам. – Проклятье, найдите веревку!

Полицейский в форме пытался оттащить Энди Манетт в сторону; она отчаянно сопротивлялась. Другой открыл багажник патрульной машины и через секунду уже бежал к ним с буксировочным тросом. Дэвенпорт сбросил туфли и пиджак.

– Закрепите конец веревки, пусть ее держит пара парней!

К ним со всех сторон бежали полицейские.

Энди умоляла полицейского, который ее держал, отпустить ее.

– Разрешите ей подойти, но держите крепко! – закричал Петерсон.

Лукас взял конец троса и забрался в цистерну, упираясь ногами в бетонную стену. Из цистерны пахло влажной землей, такие запахи появляются ранней весною. Лукас спустился вниз, в воду, мимо свертка на стене.

Воды в цистерне было всего три фута – она доходила ему до бедер и оказалась невероятно холодной.

– Женевьева, – выдохнул он.

– Помоги мне, – прохрипела она.

Лукас едва расслышал ее голос.

Какой-то механизм – возможно, двойной блок – был когда-то установлен в трех футах над поверхностью воды. Но от него осталось только две металлические скобы на двух противоположных стенках цистерны, Женевьева сумела подобраться к ним и зацепить за одну край пальто. Она застегнула пуговицы, и у нее получился прочный мешок, который висел на стене цистерны, над водой. Ноги девочка засунула в рукава – и так провисела почти сто часов.

– Я держу тебя, милая, – сказал Лукас, взяв ее на руки.

– Он сбросил меня сюда… сбросил сюда, – сказала Женевьева.

– Что нам делать? – закричал Петерсон. – Спуститься вниз еще кому-то?

– Нет. Я не стану вынимать ее из польто, пропущу трос через дыру. А вы осторожно ее вытащите.

Он пропустил веревку, Женевьева застонала.

– Осторожнее! – крикнул Лукас.

И девочка поднялась вверх, к свету.

Наполовину ослепленный Мэйл, в ушах которого звенело от выстрелов дробовика, полз между рядами кукурузы, растущей так густо, словно это был тропический лес. Он плохо видел, не понимал почему, но один глаз перестал ему служить. И всякий раз, когда вес приходился на руку, острая боль пронзала живот.

Однако часть его разума продолжала работать: через пятьдесят футов Мэйл резко свернул направо, встал на ноги и побежал, пригибаясь к земле, – в одной руке дробовик, другая прижата к животу. Он двигался вниз по склону холма в сторону дороги. Любое другое направление вывело бы его в открытые поля, но он знал, что, если перебраться через дорогу, дальше есть еще одно кукурузное поле длиной в милю и фермерский дом, в котором наверняка есть машина.

А под дорогой имеется водопропускная труба. Совсем небольшая – возможно, в нее даже его плечи не пролезут, – но он помнил, что видел ее изъеденный ржавчиной конец, торчащий из заросшего камышом болотца, рядом с канавой. Если он сумеет туда добраться…

Мэйл тяжело дышал. Боль усиливалась, каждый шаг давался ему с трудом. Он зацепился за стебель и упал. Немного полежал, перекатился на спину, посмотрел на живот и увидел кровь. Приподняв рубашку, обнаружил дыру двумя дюймами ниже грудины и глубокую царапину; из дыры сильно шла кровь.

Вся последовательность событий с того момента, как он распахнул дверь камеры и началась стрельба во дворе, состояла из разрозненных фрагментов, которые никак не укладывались в общую картину. Но теперь он вспомнил, как Энди Манетт напала на него, как он ощутил боль, когда она его чем-то ударила.

Господи, она его порезала…

Лицо Мэйла исказила гримаса, плечи задрожали, и он разрыдался. Полицейские его убьют, если найдут; Манетт ударила его ножом… Ему некуда идти.

Секунд пятнадцать он плакал, но затем заставил себя успокоиться. Если он сумеет уйти с этого поля, если доберется до трубы, если добудет машину, то сбежит от полиции, хотя бы на время; если он сможет отдохнуть, просто закрыть глаза – он вернется к Манетт.

Он вернется к ней: она должна ему жизнь.

Мэйл опустил голову и пополз. Где-то по пути он потерял дробовик, но возвращаться за ним уже не стал; к тому же за поясом у него торчал пистолет. Один раз он оглянулся, но никто его не преследовал. Однако он увидел тонкую струйку крови, которая тянулась за ним.

Лукас лежал на спине в высокой траве рядом с цистерной и восстанавливал дыхание. Полицейские, которые вытащили его оттуда, ушли и унесли буксировочный трос.

– Еще один вертолет прилетел, – сказал подошедший Петерсон.

Дэвенпорт сидел. Он промок до пояса и страшно замерз.

– Как ребенок?

Петерсон покачал головой:

– Не знаю. Она в плохом состоянии, но я видел людей и в худшем, и они выкарабкивались. Вы в порядке?

– Я устал, – ответил Лукас.

Вертолет начал снижаться, полицейские на дороге махали ему руками. Дэвенпорт видел двух полицейских на дороге, еще несколько человек появились на границах поля.

Он надел туфли и пиджак.

– Скажите своим людям, что я спущусь на поле. Всего на несколько футов, дальше не пойду.

– У него дробовик, – возразил Петерсон.

– Скажите им, – повторил Лукас.

– Послушайте, нет никакой необходимости…

– Он не станет нас ждать, – сказал Дэвенпорт, глядя на поле. – Я знаю, как работает его голова. Сейчас он убегает. Он не станет устраивать засаду и стрелять. Просто попытается уйти.