Хуан Гомес-Хурадо - Эмблема предателя

Когда до дома оставалось всего несколько метров, мальчик увидел открытые двери подвала, представил, что это ворота на стадионе Грюнвальдер, и изо всех сил забил гол. Мяч, сделанный из жесткой кожи, пролетел по идеальной дуге и ударил прямо в лицо человеку, который тут же исчез внизу.

- Манфред, осторожно!

Рассерженный окрик Алисы превратился в вопль, когда она увидела, что мальчик попал в человека. Ее брат в ужасе застыл на тротуаре. Девушка подбежала к дверцам подвала, но один из спутников упавшего, низкорослый и в бесформенной шляпе, уже ее опередил.

- Да будь ты проклят! Я всегда знал, что этот идиот упадет, - сказал другой угольщик, постарше. Но даже не повернул головы, заламывая руки и бросая беспокойные взгляды на угол Поссартштрассе, словно боялся того, что может оттуда появиться.

Алиса остановилась на краю лестницы в подвал, но не осмеливалась спуститься. В течение нескольких ужасных секунд она всматривалась в темный прямоугольник, пока оттуда не показался силуэт, словно чернота приобрела человеческую форму. Это был опередивший Алису помощник угольщика, и он нес того, кто упал.

- Боже правый, да он же совсем ребенок!

Левая рука раненого повисла под каким-то странным углом, пиджак и брюки были порваны. На голове и руках зияли раны, кровь ручьем стекала по лицу, смешиваясь с угольной пылью. Глаза его были закрыты, он даже не шевельнулся, когда товарищ уложил его на землю, вытащил из-под шляпы грязную тряпку и принялся вытирать кровь.

"Надеюсь, что он просто без сознания", - подумала Алиса, наклоняясь и взяв паренька за руку.

- Как вас зовут? - спросила Алиса, обращаясь к типу в шляпе.

Тот пожал плечами, показал на свое горло и замотал головой. Алиса поняла.

- Вы меня слышите? - спросила она, боясь, что он не только немой, но и глухой. - Мы должны ему помочь.

Тип в шляпе не обратил на нее ни малейшего внимания и повернулся в сторону угольных повозок, вытаращив глаза. Тот угольщик, что постарше, забрался на козлы первой повозки, наполненной углем, и отчаянно искал поводья. Он щелкнул кнутом, сделав в воздухе неуклюжую петлю. Лошади с фырканьем тронулись.

- Поехали, Хульберт!

Тип в шляпе немного поколебался. Он шагнул в сторону второй повозки, но потом, похоже, передумал и развернулся. Он вложил окровавленную тряпку в руки Алисы, которая не могла прийти в себя от изумления при виде отвратительного поведения этих двоих. А потом он повернулся и последовал примеру старика.

- Вернитесь! - крикнула она. - Вы не можете бросить его здесь одного!

Девушка в ярости топнула ногой по мостовой. Но всё без толку.

Для Алисы самое сложное было не уговорить полицию, чтобы позволили отнести раненого к ней в дом, а побороть сопротивление Дорис, которая никак не хотела его впускать. Алисе пришлось кричать на нее почти так же громко, как она завопила на Манфреда, чтобы он немедленно бежал искать помощь. В конце концов брат подчинился, а две горничные разогнали собравшихся в кружок зевак и внесли молодого человека в лифт.

- Фройляйн Алиса, вы же знаете, хозяин не терпит в доме посторонних, тем более, когда его нет дома. Я категорически против.

Угольщик безвольно и не приходя в сознание болтался между двумя служанками, которые были слишком стары, чтобы долго его тащить. Они находились на лестничной площадке, когда экономка преградила им путь.

- Мы не можем оставить его здесь, Дорис. Его нужно показать врачу.

- Это не наша забота.

- Дело в том, что в происшествии виноват Манфред, - сказала горничная, показывая на стоящего рядом побледневшего мальчика, который держал мяч так, чтобы он находился как можно дальше от тела, словно снова мог причинить кому-то увечья.

- А я говорю - нет. В конце концов, есть больницы для... специально для таких, как он.

- В этом доме за ним будет лучший уход.

Дорис смотрела на нее во все глаза, не веря своим ушам, а потом скривила губы в снисходительной улыбке. Она точно знала, какие слова больше всего разъярят хозяйскую дочь.

- Фройляйн, вы слишком молоды для того, чтобы...

"Так вот до чего дошло, - подумала Алиса, чувствуя, как ее лицо наливается кровью от гнева. - Но это у тебя не сработает".

- Дорис, ради всего святого, отойдите.

Она подошла к двери в квартиру и толкнула ее обеими руками. Экономка попыталась ее закрыть, но опоздала - дверь хлопнула ей по плечу. Она шлепнулась задом на ковер прихожей, беспомощно наблюдая, как брат и сестра ведут двух горничных внутрь. Служанки переглянулись, и Дорис была уверена, что они с трудом сдерживают смех.

- Имейте в виду, я этого так не оставлю, - заявила она в бешенстве. - Я обо всём сообщу вашему отцу.

- Можете не утруждаться, Дорис, - сказала Алиса, даже не посмотрев в ее сторону. - Когда он завтра вернется из Дахау, я скажу ему сама.

Хотя внутренне она была не настолько уверена, как прозвучали ее слова. Алиса знала, что с отцом возникнут проблемы, но в это мгновение не была расположена позволить экономке настоять на своем.

- Закройте глаза на минуточку. Мне бы не хотелось, чтобы в них попал йод. Вот так.

Алиса тихо вошла в гостевую комнату, стараясь не мешать врачу, который как раз протирал раненому лоб. Дорис с видом разъяренной фурии стояла в углу, переминаясь с ноги на ногу и многозначительно покашливая, выражая тем самым свое недовольство. Увидев Алису, она принялась демонстрировать его с удвоенной силой. Однако девушка упорно не замечала ее стараний и смотрела лишь на угольщика, лежавшего на кровати.

Покрывало было совершенно испорчено; Алиса с тоской думала об этом, когда ее глаза вдруг встретились с глазами раненого, и она тут же его узнала.

Ну конечно же! Тот официант на вечеринке! Нет, это не может быть он.

Но это был именно он, потому что она заметила, как он широко распахнул глаза и поднял брови. Прошло больше года, но она еще его помнила. Алиса вдруг поняла, чье лицо с белокурыми волосами завладело ее воображением, когда она пыталась представить себе Прескотта. Краем глаза она заметила, что Дорис не отрывает от нее взгляда, и потому изобразила зевок и открыла дверь комнаты. Используя ее в качестве ширмы между собой и экономкой, Алиса посмотрела на Пауля и приложила палец к губам.

- Ну что, как он? - спросила Алиса, когда врач вышел в коридор.

Это был тщедушный человечек с глазами навыкате, лечивший семью Танненбаумов еще до рождения Алисы. Сколько бессонных ночей она провела, проклиная этого человека, когда ее мать умерла от гриппа - проклиная за то, что он не смог ее спасти. Однако теперь его появление лишь заставило ее поежиться, словно от холода; казалось, от одного его взгляда по ее коже побежали мурашки.

- Левая рука сломана, но перелом, кажется, чистый. Я наложил шину и повязку, через шесть недель всё будет в порядке. Только проследите, чтобы он не двигал рукой.