Барбара Абель - Двойной расчет

После сеанса Дидье, отведя Ива в сторонку, поделился с ним перспективой зарабатывать на этих съемках. Он знал людей, готовых платить за то, чтобы реализовывать свои сексуальные фантазии и снимать их на пленку. Так почему бы не совместить приятное с полезным? Ив согласился. К тому моменту у меня уже не было права голоса. В конце концов, был еще один аргумент: это будет мой взнос в семейную копилку.

Чудовищно, скажут мне? И да и нет. В ту пору Ив меня регулярно поколачивал, и на одном из сеансов мои синяки стали бросаться в глаза. Дидье выразил свое недовольство по этому поводу: он не любил заниматься сексом с «несвежим мясом». И посоветовал Иву «аккуратнее обращаться со своей материальной частью».

После этого наши ссоры стали реже, Ив перестал меня бить. Постепенно наши отношения приобрели, если так можно выразиться, вполне дружеский характер. Стороннему наблюдателю мы казались нормальной семейной парой, в семье воцарилось спокойствие. Если бы только не эти ужасные вечера, на которых я превращалась в вещь, в объект сексуальной эксплуатации, лишенный человеческого достоинства. Поначалу я боялась сойти с ума от этой грязи, потому что была противна самой себе. Но человек привыкает ко всему. Даже к такому! Если я была послушна, мне не причиняли никакого зла, кроме морального оскорбления. Это превратилось в привычку, в неприятную, но необходимую работу. Я считала это платой за счастье Леа и готова была платить. Если бы у меня отняли ребенка, я бы умерла. А так выжила.

Леа подрастала, она казалась счастливым ребенком. Ив оказался прекрасным отцом, баловал ее, не жалел денег на хорошую школу. Чтобы оградить девочку от наших «взрослых дел» (так он называл сеансы фотосъемок), он оборудовал студию в подвале, это исключало всякий риск, что в один прекрасный момент ребенок застанет нас «в разгар работы». Для большей безопасности он запирал дверь ее комнаты на ключ каждый раз, когда мы ожидали «гостей».

Потом появился Макс, он был случайным ребенком. Я не хотела его и не уверена даже, что он от Ива. Но полюбила этого малыша.

Мышеловка захлопнулась.

Я оказалась внутри и не могла найти выхода. Однажды пошла в центр, где консультируют женщин, подвергающихся домашнему насилию. К тому моменту муж меня больше не бил, но пожаловаться мне было некому. Там посоветовали обратиться к врачу, чтобы доказать, что со мной действительно плохо обращаются. Но прежде всего следовало подать жалобу. Жалобу на собственного мужа! Так я распростилась с последней надеждой: у Ива, в конце концов, достаточно денег, чтобы нанять лучших адвокатов и забрать у меня детей. Кроме того, как я могу доказать, что все происходит против моей воли? Ведь не было никаких признаков изнасилования, никаких следов физического насилия.

Рассказать все Миранде, единственной подруге, которую я сумела сохранить? Об этом не могло быть и речи! У нее взрывной характер: она бы страшно разгневалась и заставила бы меня подать жалобу. А если бы я отказалась, то Миранда — вне всяких сомнений — сама пошла бы в полицию, не отдавая себе отчета в том, какими последствиями ее действия могут обернуться для меня.

Я продолжала делать то, что от меня требовали, и даже старалась найти в этой ситуации что-то хорошее: благополучие моих детей, внешне спокойная семейная жизнь, видимость счастья. По-моему, в конце концов даже сама в это поверила! И если мне случалось после какого-то из наших кошмарных вечеров поставить под сомнение смысл собственного существования, я старалась как можно скорее прогнать мрачные мысли. Ведь нет ничего страшнее, чем сказать себе, годы спустя: «А ведь я была счастлива, но не догадывалась об этом!»

А потом появилась ты.

Ты была как спасательный круг, брошенный мне в океан отчаяния. Я отчаянно вцепилась в него, и не было силы, способной вырвать его из моих рук.

Я думаю, что идея замены пришла нам в головы одновременно. Ты хотела занять мое место, я хотела занять твое. Вновь обрести свободу, достоинство, самоуважение. Но я долго сомневалась. Потом, видя, как отчаянно ты стремишься к своей мечте, я решилась. Мы же близнецы, ты помнишь? То, что можешь ты, могу и я. Я знала, что, если уступлю тебе свое место, ты можешь сыграть мою роль даже лучше меня.

Когда мы вдвоем пошли в парикмахерскую, идея начала принимать конкретные очертания. Все становилось возможным. На следующий день, когда ты позвонила, чтобы узнать реакцию Ива насчет смены прически, я заплакала в телефонную трубку, жалуясь тебе на его измены. На самом деле накануне он вернулся домой вовремя, как обычно. Это был один из тех самых вечеров, но он стал последней каплей: я решила, что с меня хватит. И собралась действовать. С этого момента стал зарождаться план, способный осуществить наши обоюдные стремления. Пойми меня, я не могла поделиться с тобой своими соображениями. Ты все равно ничего бы не поняла, не поверила бы и попыталась действовать самостоятельно. Мы не были настолько близки, чтобы ты доверяла мне полностью. К тому же тебя ослепляла зависть. Ты подражала мне, копировала мои жесты, манеру одеваться. В тот день, когда ты столкнулась с мамой на парковке возле супермаркета, ты поняла, что она спутала тебя со мной. Ты не стала ее разубеждать, потому что уже начала выступать в новой роли.

К несчастью, я снова забеременела, но продолжать эту жизнь у меня больше не было сил. Еще одну нежелательную беременность я бы не пережила, надо было что-то предпринимать — так или иначе. И я решила избавиться от ребенка.

Как раз в тот день ты объявила, что хочешь вернуться в Париж. Насмерть перепугавшись, я начала сомневаться в твоих намерениях: видимо, ты отказалась от затеи поменяться со мной местами? А меня только это и поддерживало — единственная возможность сбежать из созданного ада. Поэтому весть о твоем отъезде обескуражила меня. Надо было убедить тебя остаться, и я придумала историю с праздником-сюрпризом по случаю дня рождения Ива — эта мысль пришла мне в голову в тот же вечер. Необходимо было внушить тебе мысль, что все возможно, поставить тебя на рельсы, как в случае с прической, а дальнейший путь ты проделаешь самостоятельно. Когда ты предложила заменить меня в доме всего лишь на один вечер, дабы я могла сама съездить в Ватерлоо, стало ясно: дело сделано.

Единственным препятствием была моя беременность. Не теряя времени, я приняла лекарство от язвы желудка, и результат не заставил себя ждать: ребенка больше не было. Отныне ничто не мешало нам поменяться ролями. Так ты попала в ловушку.

Самое смешное в этой истории, что Миранда старалась предостеречь меня. Как раз перед отъездом в Ватерлоо, когда я сидела в баре «Беседки», она настойчиво пыталась отговорить меня, убеждая, что задуманное нами — чудовищно. Она говорила о какой-то опасности, которой я, на ее взгляд, подвергаюсь. О том, что это непростительная глупость, чистое безумие. Она обвиняла тебя в каких-то преступных намерениях, стараясь меня убедить, спасти. А я не соглашалась, качала головой: нет, ты ошибаешься, тебе все только кажется, это глупости, все будет хорошо.