Питер Свонсон - Убить лучше по-доброму

Прежде чем распрощаться в гостинице «Конкорд-Ривер», после того как мы решили, что мне имеет смысл провести время в Мэне с Брэдом и Мирандой, мы с Лили назначили следующую встречу – через субботу в то же время на кладбище «Олд-Хилл», возвышавшемся на холме над площадью Монюмент-Сквеа в центре города. Там можно было посидеть на скамейке и поговорить, да и место безлюдное, не то что бар в гостинице.

В субботу вечером я приехал рано. В городе были туристы, но на холм никто не поднимался. Я сидел один на холодной железной скамье и смотрел на черепичные крыши домов, ведущих к главной улице. Небо гранитного цвета висело низко. Неумолимый холодный ветер носил по воздуху разноцветные листья. Я искал Лили, рассматривал машины, кружившие на Монюмент-Сквеа, хотя понятия не имел, какая у нее машина. Я постарался угадать. Что-то из классики, наверное, но с «изюминкой». Может, винтажный BMW или оригинальный мини «Остин». Но когда я заметил Лили, она не вышла из машины, а быстро шла по главной улице в зеленом пальто до колен; ее рыжие волосы развевались с каждым шагом.

Я наблюдал, как она подходила к кладбищу, и потерял из виду, когда она нырнула под крыши домов. Я радовался, что скоро увижу ее. Отчасти из-за возрастающей симпатии к ней, а отчасти потому, что мне не терпелось рассказать ей о своей поездке и о ключе, который я украл у Брэда. Я чувствовал себя ребенком, который получил хорошие оценки и торопится похвастаться маме.

Лили появилась на кладбищенской дорожке, выложенной плиткой. Она улыбнулась мне и села на другой стороне скамейки.

– Какой вид, – сказала она, немного запыхавшись от подъема на холм.

– Я видел, как вы шли по главной улице. Вы почувствовали, что за вами наблюдают?

– Нет, даже не думала об этом. Я волновалась, что опоздаю, и вы уйдете.

– Что вы, я бы не ушел. Мне столько нужно вам рассказать.

Она повернулась ко мне. В серых лучах октябрьского солнца ее лицо казалось бесцветным, а волосы ярче, чем я помнил, – удивительно живой цвет среди однообразных могил. Мне хотелось протянуть руку и дотронуться до нее, убедиться, что она настоящая, но я сдержался.

– Вы ездили в Мэн? – спросила она.

– Да, – ответил я, затем рассказал, как прошла неделя, о том, как я общался с Брэдом, был у него дома и взял ключ.

– Вы думаете, он не заметит пропажи? – спросила она.

– Не знаю. У него целая гора ключей в комоде. Это его бизнес, так что ему нужно много ключей. Насколько я понял, это дубликаты, которые открывают двери всех коттеджей.

– Что ж, пригодится. Только не забудьте избавиться от ключа, когда все закончится, или вернуть его на место. Нельзя хранить у себя никакие улики. Вы же понимаете.

Я кивнул, и Лили спросила:

– Что еще вы выяснили насчет дома? Уже известно, когда завершится стройка?

Брэд сказал, что собирается закончить в декабре, в крайнем случае – в начале января.

– Значит, придется поторопиться. Важно, чтобы все произошло до завершения работ.

Мы разработали план – где и когда я должен быть, и что мы оба должны делать. Лили говорила так, словно мы старшеклассники, которые обсуждают, кто что будет делать, когда мы представим итоговый научный проект. Я люблю копаться в деталях – приходится, учитывая особенности моей работы и деньги, которые я зарабатываю, – и мне захотелось все записать, но я понимал, что это запрещено. Как сказала Лили, это наша последняя встреча, перед тем как я овдовею, а потом мы сможем снова встретиться, как бы случайно, словно никогда не были знакомы. Пока мы говорили, а я пытался запомнить, что мне нужно сделать, вдруг будто что-то сдавило мне грудь. Я опустил голову. Шея застыла, как деревянная.

– Все в порядке? – спросила Лили.

– Конечно. Просто не верится, что это происходит на самом деле. Одно дело – планировать вылазку в Мэн, а сейчас все совершенно по-другому.

Лили выпрямилась, прикусила нижнюю губу. В ее глазах читалась тревога.

– Вас никто не заставляет, понимаете? – сказала она. – Мы делаем это для вас, а не для меня. И меньше всего мне хотелось бы, чтобы вы совершили поступок, который будет мучить вас всю жизнь.

– Этого я не боюсь. Наверное, я переживаю, что что-то пойдет не так.

– Если сделаем все по плану, никаких проблем не должно быть. Позвольте спросить, если бы сегодня в Мэне произошло землетрясение, и Миранда с Брэдом погибли, что бы вы почувствовали?

– Радость, – ответил я, не задумываясь. – Это решило бы все мои проблемы, а они получили бы по заслугам.

– Так мы и поступим. Мы устроим землетрясение, которое похоронит их обоих. И когда мы сделаем все правильно, все, включая полицию, сочтут, что Брэд убил Миранду и сбежал из города. Все усилия они бросят на его поиски, но никогда его не найдут. Конечно, вы можете попасть под подозрение – ненадолго. Будет странно, если вас не проверят, но они не найдут ничего, указывающего на вашу вину, а я обеспечу вам железное алиби.

– Хорошо, я верю вам.

– Послушайте, если вы вдруг решите, что не хотите этого делать, дайте мне знать. Но вы зря беспокоитесь, что что-то пойдет не так. Если точно следовать плану, вы даже не попадете под подозрение. Миранда и Брэд получат по заслугам, а вам все будут сочувствовать. Ваша прекрасная молодая жена убита жестоким любовником. Да вам придется отбиваться от сочувствующих.

Лили улыбалась. Она убрала прядь со лба.

– Кстати, – произнес я, – это не главная причина.

– Нет?

– Нет… Вы ведь сами вызвались помочь.

Лили все еще улыбалась.

– Сюжет усложняется.

– Или упрощается, – сказал я.

Она рассмеялась.

– Точно, упрощается.

С минуту мы смотрели друг на друга, и улыбка Лили исчезла. Она ссутулилась и застегнула пальто до конца.

– Замерзли? – спросил я.

– Немного. Может, пройдемся? Я здесь никогда не была.

Я согласился, и мы прошлись мимо покосившихся, обветшавших надгробий; Лили взяла меня под руку. Нам было хорошо вместе, даже когда мы молчали, словно старая пара, которую объединяют многие годы общих воспоминаний. Мы прочитали несколько надписей, большинство относилось к восемнадцатому веку, многие жизни оборвались настолько рано, что сейчас это посчитали бы трагедией. Но они прожили свою жизнь. И не важно, как молоды они были, когда погибли, все они уже давно ушли бы в прошлое.

Некоторые надписи настолько стерлись, что превратились в мудреные иероглифы, на многих надгробиях был высечен череп с крыльями и слова « Momento mori» . Помни о смерти. Я провел рукой по резьбе – череп в форме лампочки, с круглыми совиными глазами и полным набором зубов. Между черепом и надписью были изображены две пары скрещенных костей.

– Интересно, когда перестали вырезать на плитах символы смерти? – спросил я. – Это так уместно.