Игорь Резун - Свидание на Аламуте

— И что ты будешь сейчас делать, Лисонька? — сладко спрашивает Шкипер, вынимая изо рта трубку.

Лис пожимает плечами.

— Что может делать шведская девушка?

— А, точно: в ресторане тебя приняли за шведку… Ты смотри-ка, иностранка!

— Учил бы лучше английский, мог бы сойти за ирландца.

— Так что будет сейчас делать шведская девушка?

— Достану из чемодана вибратор… — зевая, говорит Лис и натурально потягивается, изображая любовную истому.

В два прыжка Шкипер оказывается около нее, но Лис моментально поворачивается, и в живот друга упирается дуло черной «беретты». Трубка с грохотом валится на пол… Секунд десять, и Шкипер с воплем бьет по оружию рукой:

— Пластиковый! Ах, ты, шутница…

Он пытается повалить ее на постель, но Лис тренированным движением бросает его через бедро, прямо на черно-золотое покрывало кровати. Прыгает сверху и стискивает его голову в блоке; ее каменные ступни распластали руки Шкипера на кровати. Он придушенно смеется.

— Ну, что теперь скажешь?!

— Буду… учить… ирландский! — сипит он.

Лис чуть разжимает тиски крепких коленок, смеется, согнувшись, щекочет его кончиками длинных волос и целует в лоб.

— Ладно, расслабься…

Она отпускает его, откидывает голову назад и начинает поправлять волосы. Лежащий Шкипер откровенно любуется ее сильными руками и грудью, рвущей черные чашки лифчика.

— Да я и не напрягаюсь… Я все забыл.

— Я тоже. Только Мари жалко. Валисджанс.

— Да… Хорошая девчонка была. Наша. Слушай, а тебе было страшно там… в автобусе и в пирамиде?

— Нет, — спокойно говорит Лис. — Это была работа.

— Ты Бригитте-то давно письмо отправляла?

— Вчера. Она сейчас в какую-то шведскую академию спецназа поступает…

— Да уж. Вот что значит, с нами пообщалась.

— Мы ее увидим еще!

Шкипер жмурится.

— А шею этому козлу ты ловко свернула. Шарах — и готово. Ножки у тебя золотые!

— Теперь каждый день будешь массировать! Если нравятся…

— Без вопросов…

— На самом деле… мне никогда не бывает страшно. Если ты рядом! — хрипловатым голосом, не привыкшим, видимо, к нежностям, шепчет Лис.

— Слушай… А помнишь, как там, на квартире Медного, ты впервые сказала: «Мальчики, за нами наблюдают!» Кого ты тогда увидела?

— Я? — Лис задумчиво смотрит в стенку, обитую тканью цвета маренго. — Теперь я знаю…

— И кого?

— Ее. Олесю. Она стояла там, среди торговок папиросами. Я поняла это тогда… на Скале. Когда она села на Медного, а полковник выстрелил ей в голову из винтовки. Она как бы стала меньше ростом… В общем, ты понял.

Лис молчит, теребя завиток волос, накручивая его на палец. Шкипер тоже смотрит в потолок, на его лепные узоры. Потом спрашивает:

— И все-таки, Лис… а что ты, серьезно, будешь делать, когда мы вернемся?

— Я? — Лис снова задумывается. — Я пойду учиться.

— Учиться?! На кого?!

— На психолога, — безмятежно говорит девушка. — Чтоб быть умной, как Медный…

— Да ты что? Ну, даешь!

— А что?

Она замирает в замешательстве, широко раскрывая свои зеленые глаза. Шкипер уже воспользовался этим: его руки обхватили замком ее тугие щиколотки и опрокинули девушку рядом. Шкипер наваливается на Лис; стискивает ее руки и зубами расстегивает замок лифчика. Прижатая к постели Лис барахтается. Голова Шкипера — опять в ароматной соломе ее волос.

— Нет, Лисонька, — бормочет Шкипер, вытирая губы, к которым пристали волосы девушки. — Не-ет… Ты никуда у меня учиться не пойдешь… Пока не… пока…

Девушка наконец выворачивается, и ее сильные ноги перекатывают Шкипера на бок; тогда же она овладевает ситуацией и, крепко держа его за плечи, шепчет:

— Пока… что?

— Пока ты не станешь моей женой! — твердо отвечает Шкипер, немного запыхавшийся во время этого акробатического трюка.

— Ого! А тебя не смущает, что я… что меня мазали кремом, и что его слизывали с моей груди сумасшедшие итальянцы на площади Мадлен?

— Ничуть.

— А то, что я просто уничтожу твой эгрегор, если ты мне изменишь?

— Говно-вопрос.

— А то, что я, как настоящая шведская девушка, буду загорать только на нудистком пляже?!

— Да фиг с ним!

— Ну, держись…

И Лис впивается в его губы в жарком, страстном поцелуе. Она освобождают плечи Шкипера от пиджака, а руки парня торопливо стаскивают с ее бедер стринги.

— До отъезда еще три дня! — успевает прошептать Шкипер. — Слышь, Лис, а ведь мы не повесили табличку… на дверь… «НЕ БЕСПОКОИТЬ!»

— А мы и не беспокоимся! — хохочет Лис и рывком сдергивает со Шкипера последнее — джинсы вместе с плавками.

Не только паркет, но и кровати тут, в этом старом трехзвездочном отеле на Йона парк-стрит, скрипят. И очень скоро слышится стук упавших тел — молодых и тренированных, переместившихся на ковер и даже не почувствовавших удара.

У камина, обшитого красным деревом, лежит остывшая трубка Шкипера и равнодушно смотрит на все это безобразие.

Табличку они так и не повесили: ведь теперь они почти молодожены!

— …думала, завалит!

Соня вылетает из высоких белых дверей аудитории, как подводник из торпедного отсека, покидающий тонущую подлодку. Ее светлые волосики растрепаны, лоб покрыт испариной. Девушка с тяжелым выдохом опирается спиной на эти двери и отвечает бросившимся к ней студентам:

— Короче, второй вопрос он почти не слушает, понятно? Барабаньте, как на автомате…

Она нагибается и с облегчением сдергивает с ног туфли на высоких каблуках. При этом рукав ее кофточки с разрезом распадается на лоскуты и открывает кожу, исписанную синими формулами. С наслаждением шлепая босыми ногами по холодному бетону, девушка отходит от двери и идет к окну, где уже расположились долговязый Иван, Камилла, лихорадочно подкрашивающая губы, и могучий Данила.

— Ну что?!

— Вроде обошлось… У кого сигареты остались?

Бросив туфли под жесткий стульчик, Соня принимает от Камиллы длинную сигарету; подруга же, бормоча про себя какие-то заклинания и грохоча такими же, как и у Сони, супермодными туфлями, нетвердым шагом идет к белым дверям с надписью: «ТИХО! ЭКЗАМЕНЫ!!!» Пальцы ее левой руки с длиннющими накладными ногтями сложены крестиком — по бледному лицу Камиллы видно, как отчаянно она трусит.

Соня, забыв про свою обувь, удаляется вместе с Иваном в курилку, расположенную в конце этажа. Впрочем, пойди она туда голой — и то мало кто бы заметил. Студенты Высшего колледжа экономики и юриспруденции сдают «хвосты» за четвертый курс. Все те, у которых не получилось сделать это в свое время. Их много! По всем коридорам — кучки уткнувшихся в конспекты слепо-глухо-немых, дрожащие руки и бледные лица. Говорят, что завтра — самый страшный зачет, где препод — конченый зверь. Зачет, который хуже экзамена по документоведению.