Игорь Резун - Свидание на Аламуте

Медный скользнул по этой женщине взглядом, отметил смуглое и очень ухоженное лицо, яркие дерзкие губы, черные с сединой волосы, покрывавшие плечи, и начал мучительно строить в уме английскую фразу: «Леди, не будете ли вы столь любезны показать мне место, где можно…»

Но тут цыганка на чистом русском языке проговорила:

— Если вы хотите «Кьянти», вам надо всего лишь нажать кнопку на этом столике.

Медный открыл рот, автоматически кивнул и застыл на месте; а женщина между тем усмехнулась уголком рта и добавила:

— Присаживайтесь, я никого не жду.

Он плюхнулся за столик. С моря пахло йодом и свежестью. Он нажал перламутровую кнопочку и выпалил первое, что пришло в голову:

— А вы… цыганка?

Она не удивилась довольно бестактному вопросу, а только, стряхнув пепел с сигареты в пепельницу, стилизованную под тигровую ракушку, кивнула и заметила:

— Мы здесь отдыхаем с детьми.

Медный вспомнил светлые волосики маленькой девочки и ее отчаянно голубые глаза.

— Своими?!

— Нет, мы с моей дочерью работаем нянями.

И она небрежно поменяла положение ног. Следующий вопрос вертелся у Медного на языке, но задавать он его не стал, прикусив язык, а попытался непринужденно усмехнуться

— А… ну да. А мы вот из знойной Сибири. Приехали косточки погреть!

— Да, в Новосибирске такая же жара, но у нас нет Красного моря…

Он снова открыл рот, даже забыв возмутиться тем, почему так долго не является официант.

— Вы… тоже из Новосибирска?!

В этот момент сзади затопали; Медный оглянулся. Белозубый официант, в белом и не очень опрятном комбинезоне, вырос сзади и раздвинул толстые губы в английской фразе:

— Чего желаете, сэр?

— Бокал розового «Кьянти», — бросила за Медного женщина.

И больше Медный ничего не смог у нее спросить, потому что на террасе появились дети. Оба в шортиках и фирменных футболках отеля, которые были раскиданы по всем номерам, как сувениры. Дети были перемазаны, как негритята, и так же загорелы; они сразу вцепились в цыганку, крича:

— Мири! Мири! Мы их нашли! Они там лежали!!!

А девочка добавила:

— Мири, ты настоящая волшебница! Как ты и сказала, они были там, в песке! На том самом месте!

В их руках находились две роскошные пирамидообразные раковины чудесной, пестрой и горящей на солнце расцветки.

Дети лезли на женщину, мяли ее платье, пачкали его, топтались по ее босым ногам, но цыганка только внимала им с доброй улыбкой и не сопротивлялась. Потом, поцеловав мальчишку в лоб по-матерински, она объявила: «Все! А теперь у нас пиратский ланч!»

— Йо-хо-хо-хо, двенадцать человек на сундук мертвеца! — восторженно закричала девочка.

Они встали и пошли к спуску с террасы. Медный оценил: такие раковины на морском берегу давно не валяются, а лежат на прилавках сувенирных лавок в километре от отеля, и каждая из них стоит не меньше пятидесяти долларов. Хорошая комбинация — купить, подложить и таким образом дать детям шанс почувствовать себя кладоискателями.

Но на полпути цыганка вдруг обернулась. Черные ее глаза послали Медному вспышку, а красивые губы — фразу:

— Передайте привет вашему другу Майба в Париже. Он знает толк в «Кьянти»…

Вот с этого и началось странное знакомство Медного. В последующие два дня он не раз видел цыганок на дорожках отеля, в парке, на пляже — с детьми. Но женщины — пожилая и совсем молоденькая тонкокостная девчонка — носили днем исключительно джинсы и футболки. Интересно, надевали ли они когда-нибудь купальники? Цыганки носились со своими чертенятами по всеми отелю, обращая в ужас арабскую прислугу. Впрочем, если бы не босые ноги и джинсы, их легко было бы принять за аниматоров, которыми с полудня кишел пляж: они так же бегали с криками, играли в какие-то игры, сражались в мяч, наполняли визгом теннисную площадку за отелем… Иногда за ними, с террасы или из другого места, но всегда издали, наблюдал быкообразный русский, в необъятных темных очках и малиновом пиджаке. Он ни с кем не общался, ничего не пил и не курил, а просто смотрел и двигал скулами, могучими, как скальные пласты.

По причине скудости английского словарного запаса Медный не мог выяснить у портье, кто эта странная пятерка из России, а точнее, как теперь выяснилось, из Сибири! А Шкипера и Лис он все время забывал попросить в этом ему помочь. И сейчас эта голоногая черно-белая женщина, облепленная ребятишками, как гроздьями винограда, уходила по снежно-белой террасе, скрываясь за углом, и Медный терялся в догадках: кто она, откуда… Цыганка или притворяется?

— Ваш «Кьянти», сэр! — раздался голос над ухом.

Медный обернулся. Официант стоял чуть правее его плеча, но теперь его не очень свежая белая униформа была застегнута на все пуговицы, и сам он сиял белозубой улыбкой, протягивая Медному большой бокал янтарной жидкости на подносе. Прежде чем Медный успел подумать, что карточку, которой тут расплачивались за все, он забыл в номере, официант проворковал:

— За счет отеля, сэр!

И растворился за перилами в белизне стен, кафеля, песка и всего остального — дремотного, спокойного, как нагретая утренним солнцем простынь…

Медный потягивал «Кьянти», ловя себя на мысли: ах, как он предал Симорон! Не может цыганка работать няней, не могут быть столь чумазыми новорусские дети, не может неизвестный им мистер Лукас взять да пригласить в курортный рай группу каких-то русских непонятно для чего, не могут в этом безалаберном отеле просто так взять и напоить за свой счет! Но в то же время внутренний голос из уголков сознания шептал картаво, коверкая слова, как в детстве: могут-могут-могут! Могут! Это в ПКМ не могут, а в ВКМ — еще как!

Вино было терпким, бодрящим, прохладным. Вместе с его глотками в голову входила прохлада. Послеобеденная сиеста закончилась; от воды пошел морской, пахнущий йодом ветерок…

Где-то он уже видел эту величественную женщину, ее резкий рот, ее пронзительные глаза и высокую гриву полуседых волос! Так и не вспомнив ничего определенного, Медный тогда вернулся в номер, где Лис со Шкипером уже начали ссориться из-за какой-то ерунды

Сейчас же его загорелая фигура в шортах, в незастегнутой белой рубахе навыпуск и в бедуинской шапочке, почти тюбетейке, промелькнула по вестибюлю отеля. Медный перестал бриться с момента вылета в Париж, и сейчас, черноволосый и обросший курчавой бородой, он удивительно походил на араба из обслуги. Более того, еще вчера какой-то немец поманил его пальцем к машине, приняв за одного из сотрудников отеля, обычно помогающих таскать чемоданы.

В коридоре, устланном тяжелым ковром, было тихо; дверь номера Валисджанс заперта, а на двери номера Шкипера и Лис болталось сакраментальное: «ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ!» Табличка висела криво, обиженно блестя позолоченным уголком. Медный тут же сделал обратное — заколотил в дверь; тогда картонка тихо соскользнула на пол, показав надпись на оборотной стороне: «ПАШЛИ НА БАНАНЫ. БУДЕМ ПОЗНА». Шкипер, как обычно, отдавал предпочтение квазиязыку SMS-сообщений.