Роберт Маккаммон - Королева Бедлама

— Молчите! — отрезала она, и Поллард замолчал. Она обратилась к Мэтью: — Пеннфорд несколько раз ездил в Филадельфию. Но было это несколько лет назад. Мне известно, что наша фирма занимается снабжением и тамошних таверн.

— Да, понимаю. И как это возникло?

Поллард высунулся вставить свои два пенса.

— Мистер Деверик купил оптовую фирму в Филадельфии. Это было в девяносто восьмом. Для деловых людей — просто древняя история.

— Документы оформляли вы?

— Нет, это было за несколько месяцев до моего приезда. Сделкой занимался Чарльз Лэнд. Разрешите нам ехать?

— Да, — сказала миссис Деверик. — Пеннфорд один раз ездил еще и в Лондон. Кажется, это было… да, в начале осени девяносто пятого года.

— В Лондон? — Мэтью был заинтригован. — Вы сопровождали его?

— Нет.

— Вы не знаете, кого он там посещал?

— Уверена, что ездил он по делу. Ни одна другая причина не подвигла бы его на такое путешествие. Когда он вернулся, желудок у него так разболелся, что доктор Эдмондс уложил его на неделю в постель.

— Эта филадельфийская оптовая фирма, — обратился Мэтью к Полларду. — Как она называлась?

— Она носит имя мистера Деверика.

— Да, я понимаю, что сейчас она носит его имя, но кто ею владел до того, как мистер Деверик ее купил?

Поллард хрипло рассмеялся:

— Слушайте, вы, клерк, к чему вы клоните? Что есть какая-то связь между убийством мистера Деверика и оптовой фирмой в Филадельфии? С тем же успехом можете обвинять лунного человечка!

— Я не обвиняю, я спрашиваю. Кто владел фирмой до того, как ее купил мистер Деверик?

— Боже мой, ну и геморрой же вы! Простите за грубость, мадам.

— Мистер Поллард! — Мэтью хотелось стереть этого типа в порошок. — Что мешает вам ответить на мой вопрос? Вы знаете или не знаете?

— Это был человек по фамилии Айвз, который теперь работает на фирму Деверика в качестве управляющего в Филадельфии. И что это вам говорит?

— То, что я не хотел бы быть вашим хирургом-дантистом, сэр, поскольку удалять у вас зубы возможно только взрывчаткой.

Лицо Полларда побагровело, и мысли у него, как понял Мэтью, стали такими же багровыми. Он выпрямился на сиденье, и Мэтью увидел, что миссис Деверик эта небольшая стычка доставила удовольствие, потому что она злорадно улыбалась.

— Должна сказать, — заметила она, — что вы забавный молодой человек, мистер Корбетт.

— Благодарю вас, мадам.

— Что-нибудь еще?

— Нет, мадам, но спасибо за терпение и откровенность.

— Наше соглашение остается в силе, — сказала она. — Мне хотелось бы уплатить вам эти десять шиллингов, хотя бы чтобы увидеть, как вы переезжаете из молочной в какое-нибудь более подходящее помещение.

— Я намерен получить эти деньги, — ответил Мэтью, — но пока что молочная меня устраивает.

— Как хотите. Тогда всего вам доброго. — И резко, кучеру: — Поехали!

Карета резво рванула с места и укатила, оставив Мэтью посреди бурлящей Хановер-сквер. Его мысли снова занимала Королева Бедлама.

Интересно, думал он. Королева была помещена в больницу адвокатом из Филадельфии, а теперь выясняется, что у Деверика есть оптовая фирма как раз в Роднике Братской Любви. Мэтью сомневался, что в Городе Квакеров можно зарабатывать такие же деньги, как в Нью-Йорке. Зачем тогда Деверик купил эту фирму? Просто из страсти к приобретательству? Он вспомнил слова Роберта в холодной комнате Мак-Кеггерса, в ответ на вопрос Мэтью: «Здесь у него не было конкурентов».

Безусловно, в Нью-Йорке Деверик скопил весьма приличное состояние. И этого ему было мало? Рвался к преодолению трудностей, начиная все снова в Филадельфии?

Поездка в Лондон. Пеннфорд старался избегать поездок, поскольку имел трудности с пищеварением.

Так зачем человек с больным желудком пускается в многонедельное морское путешествие в Лондон? По делу? Какое дело могло заставить Деверика принести в жертву столько времени и здоровья?

Интересно.

Теперь Мэтью пуще прежнего был убежден, что все дороги ведут к Королеве Бедлама. Она там сидит в возвышенном молчании в средоточии всех тайн. И его задача — как-то заставить ее открыть все ответы.

Подхватив сумку, Мэтью направился к парикмахерской Мики Рейнода, предвкушая прикосновение острой бритвы и пену сандалового мыла.

Черный вольноотпущенник Мика Рейнод, с грудной клеткой как пивная бочка и волосами цвета дыма, орудовал бритвой быстро, но тщательно. Кроме того, Мэтью находил в нем идеального собеседника, поскольку Рейнод владел бронзовым телескопом и изучал звездное небо, а также был знаменитым изобретателем. В углу парикмахерской стояла клетка, там в колесе вертелась белка, от колеса с помощью системы ремней и шестеренок вращался деревянный вал, от него другой системой шестерен и ремней вращение передавалось на ось, закрепленную в жестяном рукаве под потолком. Эта ось, вращаясь, крутила пергаментные лопасти закрепленного на ней веера, пускавшего вниз ветерок, отчего клиент мог бы и пожелать, чтобы эбеновый брадобрей работал не так быстро. Белку звали Сассафрас, ее кормили вареным арахисом.

После стрижки волос Мэтью пошел в ванную, где Лариса, жена Рейнода, наполнила горячей водой одну из трех деревянных ванн, после чего оставила джентльмена отмокать и размякать. Мэтью сидел в ванне, пока кожа не сморщилась. Уходя от Рейнода, он был побрит, пострижен, чист и сиял как новенький дуит. Но оставался нерешенным вопрос с грязной одеждой.

Визит к вдове Шервин избавил его от этой проблемы, и Мэтью собрался было уходить, когда вдова спросила:

— Я правильно понимаю, что из-за катастрофы остальные твои вещи превратились в лохмотья попрошайки?

— Да, мадам. Может быть, мне удастся что-нибудь найти в обломках, но прямо сейчас я почти гол.

Она кивнула:

— Может, я тебе помогу малость. Ты не будешь особо стесняться носить костюм с покойника?

— Пардон?

— Джулиус Годвин был моим клиентом, — объяснила она. — Оставил тут шесть рубашек, четыре пары панталон и два сюртука за несколько дней до своего убийства. Они чистые и готовы к выдаче. Я хотела их подарить приюту, а тут Осли возьми да и перекинься. — Она смерила Мэтью взглядом с головы до пят. — Годвин был не так высок, как ты, но худощав. Хочешь примерить? Сюртуки очень даже приличные.

Вот так Мэтью и оказался в задней комнате жилища вдовы и оценивал вкус покойника в одежде. Один сюртук был темно-синим, при нем жилет, тоже темно-синий, с серебряными пуговицами, второй — светло-серый, в черную полоску и с черным жилетом. Мэтью отметил потрепанные манжеты на рубашках — это могло свидетельствовать о состоянии ума, о котором говорила миссис Деверик. Рубашки и сюртуки оказались Мэтью несколько тесны в плечах, но терпимо. Панталоны тоже сидели не идеально, но не так, чтобы нельзя было их носить. Как раз тут, решил Мэтью, более чем применима поговорка о том, что нищие не выбирают. Сказав прачке «спасибо», он спросил, может ли оставить у нее свой новый гардероб до после обеда.