Родни Стоун - Крики в ночи

Но в Эмме сейчас, после коньяка, появилось неестественное спокойствие, почти что смирение, налет чего-то нереального. Неожиданно для самого себя я понял, что молюсь.

Я выпил вторую порцию коньяка.

Мы взялись за руки, пытаясь успокоиться. Они сказали нам: приходите в восемь. Дежурный уверил, что уже отдан приказ оцепить район и начать прочесывать дороги. Старший инспектор Де Брев прибудет лично, чтобы заняться расследованием.

Мы перебирали в руках булочки с джемом. Выпили еще по чашке кофе, но есть не могли. Эмму уже трясло от отчаяния, но я почувствовал себя сильнее, хладнокровнее. Держась за руки, мы направились по булыжной мостовой к жандармерии, где оставили машину. Здесь уже узнавали меня. Я был главным событием дня.

И опять нам пришлось ждать, сидя в одном из кабинетов на раскладных стульчиках, которые скользили по линолеуму. Матовая дверь, канцелярская мебель, несколько шкафов для хранения досье, доска, на которой прикреплена крупномасштабная карта района. С правой стороны карты флажком помечен наш дом, посреди долины, посреди Аверона, посреди Франции.

Господи милосердный, помоги нам! Видения представали перед нами: Мартин и Сюзанна, какими мы запомнили их, когда они пришли домой в конце семестра, взволнованные предстоящим путешествием. У нас было время предаться воспоминаниям, пока озабоченные жандармы с сочувственным видом заходили и выходили с кипами бумаг.

Восемь часов настало и прошло.

— Извините, он задерживается.

— Почему вы сами не можете сделать что-нибудь, — вспылила Эмма.

— Мы делаем все, что возможно, мадам. Пожалуйста, вам нужно дождаться старшего инспектора. Он все контролирует. Если нужно, он сообщит в управление по расследованиям.

Инспектор, опять инспектор. Что такого чудесного в этом их инспекторе?

Было восемь двадцать семь, когда мы услышали, что подъехала машина. Через дверь просунула голову девушка, будто для того, чтобы убедиться, что мы все еще просиживаем здесь штаны. Мы прислушивались к шагам в коридоре, настороженному перешептыванию. Затем он вошел.

Кто-то открыл дверь и объявил:

— Старший инспектор Ле Брев.

Он быстро прошел внутрь легкой походкой, небольшого роста, с седой копной волос, сером итальянском костюме, модной рубашке в полоску с белым воротником и манжетами, с небольшими аккуратными усиками на круглом лице, от которого исходил слабый запах лосьона после бритья.

Инспектор Ле Брев был чернокожим.

Ну ладно. Итак, он оказался черным. Ну и что из этого? Он казался вполне уверенным в себе человеком и шел к нам с протянутой рукой, обращаясь на безукоризненном английском, незамедлительно предлагая помощь:

— Сэр, я глубоко взволнован. Вы понимаете? Это самое необычное происшествие в наших краях.

Мы кивали, надеясь найти у него поддержку. Он выразил нам свое сочувствие, деловое и ненавязчивое, после чего задал серию вопросов, снова заставляя нас пережить эту ужасную ночь, час за часом. Я понял, что перед нами наконец-то профессионал, который знает свое дело.

— Уверяю вас, что мы найдем их, — заверил он. — Я знаю этот район. Всю жизнь прожил здесь.

— Но… не может быть… что они просто ушли, — сказала Эмма.

— Мадам. Верьте. Это мой долг — найти их. Пожалуйста, пройдемте со мной.

Он кивнул нам по направлению к машине, ярко-голубому „ситроену“, и поехал с нами назад в сторону Шенона, к нашему дому. И опять у нас возникла слабая надежда, что каким-то образом дети вернулись, но дом по-прежнему стоял пустым посреди пышной зелени.

Эмма к этому времени была уже в полном отчаянии.

— Вы должны найти их. Вы должны, — умоляла она.

— Понимаю, мадам. Прекрасно все понимаю.

Ле Брев дотронулся до ее руки. Его карие глаза беспокойно скользили по полям. Я видел, как несколько мужчин в поле обвязывали веревкой мертвую корову, собираясь погрузить ее на грузовик и увезти.

Он показал на них, золотое кольцо на его руке сверкнуло в утреннем свете.

— Все под контролем, — произнес он по-английски.

Но ничто не могло убедить меня, что они делают все, что в их силах. Мне хотелось выяснить все, спросить, сколько человек выделено, перекрыты ли дороги и где намечено вести поиски. Я хотел, чтобы вся чертова армия полицейских помогала нам.

— Что под контролем? Что вы конкретно делаете на данный момент?

Он спокойно посмотрел на меня и пояснил:

— Оцеплен весь район. Мы будем искать на вершинах и в низинах и найдем их.

— Черт подери, дружище. Что это значит?

— В каждом доме, в каждом подвале. В каждой яме, — добавил он.

Эмма выглядела такой больной, что мне стало страшно за ее рассудок. Мы приехали на трех машинах, с конвоем из патрульных мотоциклистов. Шум от мотоциклов, казалось, звенел в голове Эммы. Ле Брев предложил вызвать врача, но она отказалась сдвинуться с места. Ее руки были крепко сжаты. Инспектор сказал, что должен уехать, чтобы отдать соответствующие приказы. Затем он вернется, чтобы узнать, как она себя чувствует, сейчас же он умоляет ее хотя бы прилечь.

Эмма нервно обратилась к нему, ее голос исказился от муки:

— Пожалуйста, скажите мне правду. Что случилось, по вашему мнению?

— Случилось? Что случилось? — Он посмотрел вдаль на поля. — Кто знает, мадам? Во Франции много чего происходит. Моя работа состоит в том, чтобы попытаться это выяснить. Попытаться — и выяснить.

Он приказал обыскать дом: нет ли каких-нибудь странных или подозрительных предметов? Затем обратился ко мне:

— Месье, пожалуйста, зайдите в дом. Вот сюда. Один.

Целый час он пытал меня. Люди в штатском ходили мимо нас, делая фотографии и что-то измеряя, пока я сидел с Ле Бревом на кухне. Наконец он вздохнул и пожал плечами.

— Ну что ж, пока мы ничего не имеем. Но кто знает? — Он нагнулся ко мне. — Итак, ваша супруга сказала, что вы слышали какой-то шум?

— Да.

Я объяснил про крик, который, как мне показалось, я слышал, и про попытку сходить за фонарем.

— Так вы выходили наружу?

— Нет, не смог. Там лило как из ведра.

— Ага. А что это был за крик?

Я много размышлял об этом эпизоде, но чем больше старался вспомнить, тем меньше мне это удавалось.

— Я не уверен. Может, это было какое-то животное или просто мое воображение. Меня разбудила гроза.

Ле Брев уставился на меня так, будто я лгал. Он нашел брошенную мною пижаму, которая все еще не высохла.

— Почему она мокрая?

— Я же говорил вам, что я собирался выйти наружу.

— Но вы сказали, что не выходили.

— Послушайте, дождь застал меня в дверях. И это все. Ради Бога…

— Понимаю. — Он улыбнулся и сменил тему. Я видел, что он верит мне только наполовину. — Итак, вы сказали, что закрыли входную дверь, перед тем как лечь спать? И также закрыли на задвижку дверь на кухню?