Юрий Черняков - Чудо в перьях

— Ах да! — кивнул я. — Припоминаю. Цаплин пишет, что подземное испытание атомного оружия по указанию Радимова было приурочено к заседанию правительства и в таком месте нашей страны, чтобы тектонические волны от взрыва вызвали подземный толчок именно под зданием, где мы должны были сейчас находиться… Я ничего не пропустил?

— Конечно, пропустили! — сказала директор Центрального гастронома, отвечавшая за поставки деликатесов на загородные пикники руководства. — Роман Романович пишет, что это было сделано специально! По вашему сигналу. Чтобы показать, будто без Радимова все у нас рушится!

— А почему Романа Романовича до сих пор не расстреляли за выдачу государственной и военной тайны? — спросил я. — Откуда у него сведения о месте и времени испытания ядерного оружия?

— Но ведь Андрей Андреевич вам постоянно звонит и передает инструкции! — хором заорали директрисы. — В том числе как разрушить здание мэрии!

— Да знаю я, почему оно рухнуло! — махнул я рукой. — Толя, сказать?

— Но это для служебного пользования! — вскочил побелевший Ощепков. — Хоть ты был личным шофером у Андрея Андреевича, все равно не имеешь права!

Я замолчал. Только прислушивался к броуновскому движению чахлых мыслей этих стервоз. Бодров моргал пушистыми ресницами, не зная, что и думать. Стиснув голову руками, он впился взглядом в статью Цаплина, где была напечатана карта Новой Земли и отмечено место испытания и время его проведения. Дамы размышляли, переглядываясь.

Я держал паузу, покачивая ногой и глядя в окно, что только подстегивало любознательность и нетерпение присутствующих.

— Да ничего он не знает! — сказала главпочтамтша. — Правильно я говорю, Игорь Николаевич? Только интригами занимается, чтобы нас поссорить.

Бодров растерянно посмотрел на меня. Хоть убей, но он не помнил, что тогда разбиралось. Уж больно катастрофические события за этим последовали. «Может, вы подскажете?» — читалось в его глазах и мыслях.

— Ну как же… — мягко сказал я, — неужели забыли? Вот Толя там не был, а все знает, поскольку разбиралось его заявление.

— Я просил бы! — снова подскочил, как китайский болванчик, Ощепков.

— Сатисфакцию? — спросил я. — Но я еще ничего не сообщил. Пока думаю: а надо ли? Но вы можете прикинуть, какой вид оружия предпочитаете. И хотя за мной выбор, но я его вам уступаю. И еще советовал бы подумать о форме оскорбления. За плевок в лицо я тебя, суку, так уделаю… Если бросишь перчатку, обещаю морду не бить, но пристрелю обязательно. Ага?

Он сел, удушливо покраснев. Морду ему били, и не раз. Но еще не пристреливали.

— Я прошу тебя… — пролепетал он, чуть не плача.

— Ладно, успокойся, — сказал я. — Подумаешь… Ну попросил человек разрешения изменить свой пол. В порядке эксперимента. Что вполне в духе перемен, начатых в стране. С единственным условием: зачислить в случае положительного результата уникальной для нашей державы операции в штат ЭПД, где, на мой взгляд, ему самое место. Я бы товарища поддержал, будь я членом правительства, куда хозяин меня всеми силами пытался кооптировать, и тогда, быть может, не произошло бы этого подземного толчка.

— А при чем тут… — приоткрыл рот несчастный Бодров, изнемогая от невозможности во всем разобраться. — При чем тут вы? И как бы вам удалось остановить подземные испытания?

— Забудьте вы про эти испытания! — вскричал я. — Ну что вы, ей-богу, слушаете Романа Романовича! Поднимите протоколы и сами узнаете, почему это случилось.

— Наташа! — крикнул Бодров. — Принеси нам чай с лимоном и протокол последнего заседания бюро!

— С лимонами плохо! — вздохнула завмагша, отвечающая за стол руководства Края. — Нигде нет на базах. А продавать нам никто не хочет. А с чаем вообще беда. Весь растащили прямо из вагона. Про сахар говорить не хочу. Держу дома два мешка да конфет полную наволочку. А дальше?

Наталья принесла несколько стаканов холодной воды и протоколы последних заседаний, швырнула на стол, подмигнув мне напоследок.

Наморщив лоб, Игорь Николаевич погрузился в чтение.

— Ну, и где тут про землетрясение? — недоуменно спросил он меня. — Ни одного слова.

— Да не там вы ищете! — перевернул я ему страницу. — Вот! Результат голосования, видите? Голоса разделились половина на половину. То есть по данному вопросу правительство Края раскололось пополам. Правильно?

— Ну и что? — спросил Бодров, упершись лбом в руки, поставленные локтями на стол. — Разве из этого что-нибудь следует?

— Вспомните! — сказал я. — Кто был за, сидели по одну сторону стола, кто был против — по другую. Вы воздержались. А трещина от подземного толчка пролегла как раз между ними и под вашим креслом, отчего вы едва не провалились в преисподнюю… Вам это ни о чем не говорит?

— Черт знает что! — сказала ипподромша. — Как мужчину можно превратить в женщину? И чтобы из-за этого землетрясение случилось. Ни за что не поверю.

— У вас есть другая версия? — спросил я холодно.

— В этом что-то есть, — сказал Бодров. — Мнения разделились, как сейчас помню, а я едва не провалился.

— Поскольку воздержались! — торжествовал я.

— Вот! Вот результат вашей мягкотелости и соглашательства! — вскочила главпочтамтша. — Если правительство по данному вопросу раскололось, то почему не могло расколоться здание, где оно заседало? Теперь вы видите, к чему приводит ваш либерализм?

— Так что мне делать? — простонал Бодров. — Опять танки вводить? А выводить будет кто-то другой?

Хватит! Я уже вводил танки и бронетранспортеры, где только мог и куда меня посылали! И отовсюду мне приходилось спасаться на вертолете! Я больше не могу! Я хочу как Радимов! Чтобы меня любили и давали поцеловать своих детей! Но меня так учили! Я по-другому не умею! Я сам бы переделал свой пол на противоположный, поменявшись с любой из вас! И тоже требовал бы ввода войск. А потом шел домой к своим мешкам с сахаром и наволочкам, набитым леденцами. Но я не могу! Понимаете? Я пригласил вас, самых авторитетных и влиятельных, как мне сообщили, граждан нашего Края, чтоб разобраться и принять решение! Что мне делать? Что? Не воздерживаться при голосовании, чтобы не было шестибалльных толчков? Плясать чечетку при большом стечении народа на крыше мэрии? Взвешивать футболистов перед каждой игрой на станционных весах? Вот что бы на моем месте сделал Радимов? — обратился он ко мне дрогнувшим голосом. — Как бы поступил? Я знаю, что вы скажете: подал бы в отставку. Но это всему конец! У меня семья в столице, и недостроенная дача в трех часах езды, больная теща, которой требуются импортные лекарства, и безупречное досье в органах. Имею ли я право? Могу ли взять на себя такую ответственность? У Радимова нет детей. Он может позволить себе что угодно, ему не угрожает, что любимая супруга уйдет к маме с детьми на руках…