Алексей Хапров - Аномалия души

В этот момент из дома донёсся душераздирающий крик.

— А-а-а!

Я бросился обратно.

Наталья сидела на кровати с обезумевшими от ужаса глазами. Она кивнула в сторону располагавшейся за стеной Димкиной комнаты и прошептала:

— Там кто-то есть.

Я зажёг свет, шагнул в коридор, но войти в «детскую» сразу не решился. На меня девятым валом накатил страх. Постояв неподвижно с минуту, я всё-таки заставил себя собрать волю в кулак и взялся за дверную ручку. Дверь распахнулась.

Передо мной предстала сплошная чернота. Свет из спальни, проникавший сюда транзитом через коридор, выхватил слабые очертания мебели.

— Кто здесь? — громко спросил я.

Ответом явилась тишина.

Глубоко вдохнув, чтобы унять разрывавшееся на части сердце, я шагнул вперёд и стал шарить по стене в поисках выключателя. Вспыхнула люстра. Я быстро огляделся по сторонам. Комната была пуста. Сверху повеяло холодком, как будто надо мной что-то пролетело. Я вскинул глаза. Потолок был чист. Я подошёл к окну и подергал за створки. Они были заперты.

В проёме показалась Наталья.

— С чего ты взяла, что здесь кто-то есть? — спросил я.

— Я слышала шаги.

Мы напряжённо посмотрели друг на друга. За окном засвистел ветер…

Проводив вознамерившуюся вдруг срочно нагрянуть в свой магазин сожительницу, я закрыл дверь, посмотрел на себя в зеркало и тяжело вздохнул. Мой вид являл собой отголосок наполненной страхом ночи: глаза были красными, как у хорька, а лицо походило на смятый лист бумаги. Впрочем, это было не удивительно. Я ведь снова почти не спал. Напуганные загадочными явлениями, происходящими как в самом доме, так и возле него, мы не сомкнули глаз до самого утра. В комнатах всю ночь горел свет. Мы погасили его лишь тогда, когда в окна ударили первые лучи солнца.

Атмосфера за завтраком была тягостной. В воздухе явственно витала тревога.

— Я скоро сойду с ума, — горестно пожаловалась Наталья. — Чувствую себя настолько разбитой, как будто разваливаюсь на части. Но плохо — не плохо, а девок навестить надо. Карасёву без контроля надолго оставлять нельзя.

Я не смог не отметить, сколь существенную перемену претерпел за последнее время её голос. Яркий и звонкий в начале нашего знакомства, он теперь стал каким-то глухим и безжизненным. А его игравшая всей палитрой эмоций тональность приобрела нотки рассеянности и задумчивой пустоты.

Закончив трапезу, моя курортная знакомая собрала посуду, опустила её в раковину и негромко произнесла:

— Потом помою.

— Я сделаю это сам, — вызвался я. — Не беспокойся.

Выполнив после отъезда хозяйки данное ей обещание, я поставил тарелки в шкаф, накинул на себя куртку и вышел на крыльцо. Вдохнув полной грудью и почувствовав, что свежий воздух придал мне немного бодрости, я спустился по ступенькам и направился к сараю, чтобы проверить, цел ли сооруженный мною потолок. Но едва я сделал несколько шагов, как моё внимание привлек валявшийся рядом с дорожкой предмет. Его яркая окраска отчётливо контрастировала на фоне увядающей зелени. Я нагнулся и обомлел. Это был пластмассовый «спайдермэн», любимая игрушка Димки. Но как она тут оказалась? Ведь вчера её здесь не было.

Я нервно сглотнул слюну и поднял фигурку с земли. Брошена она здесь была совсем недавно. Об этом говорила её чистота: «спайдермэна» как будто только что вынесли из дома. Если бы она валялась тут давно, на ней успел бы образоваться солидный слой грязи.

В моей памяти с необычайной ясностью воскресли картины минувшей ночи.

Клубящийся над землёй туман… Призрачная фигура ребёнка…

Господи! Неужели это был Натальин сын?

В моей душе с новой силой заиграли любопытство и страх. Повертев игрушку в руках, я продолжил движение к сараю. Но тут меня вдруг словно что-то прожгло. Я нервно обернулся и встретился с глазами Серафимы. Девочка стояла за оградой и пристально смотрела на меня. Её взгляд был полон обиды, как будто я у неё что-то отобрал. Я досадливо отмахнулся и открыл сарай.

Потолок был цел. Проверив на ощупь крепость прибитых досок и убедившись, что ни одна из них не отошла даже на миллиметр, я с чувством удовлетворения направился обратно.

Серафима продолжала оставаться на месте. Её глаза были подобны раскалённому стержню.

— Ну, чего ты на меня глазеешь? — крикнул, остановившись, я. — Чего ты меня сверлишь?

Девочка протянула руку и указала пальцем на «спайдермэна». Я усмехнулся.

— Хочешь, чтобы я тебе его отдал? Извини, не могу. Это принадлежит не мне.

Я поднялся на крыльцо, зашёл в дом, повесил куртку, сменил ботинки на тапки, прошёл в гостиную, положил игрушку на журнальный столик и выглянул в окно. За забором маячила Гоманчиха. Приблизившись к «внучке», она схватила её за руку и потащила за собой. Серафима отчаянно упиралась и безмолвно плакала.

Я задёрнул шторы и улегся на диван…

Вокруг царил туманный полумрак. Я увидел себя стоящим возле болота. Чёрная, местами покрытая зеленоватой плёнкой, трясина угрожающе вздувалась. Возвышавшиеся в её центре камыши шевелились, точно паучьи лапки. Берег обрамляла тонкая полоска тины. Соседствовавшие с топью гигантские кривые сосны зловеще склонялись над землёй и всем своим видом показывали, что готовы обрушиться на меня в любую минуту. Воздух был пропитан зловонием. В уши била гробовая, мёртвая тишина.

И вдруг эту тишину прорезало чьё-то грустное пение. Оно доносилось издалека и было мне хорошо знакомо. Очарованный красотой голоса, я подался было в его сторону, но тут вспомнил, где мне довелось уже слышать эту мелодию. Это было совсем недавно, в моём прежнем сне. В памяти ясно проявились его жуткие подробности. Я остановился. Новая встреча с нечистью меня откровенно страшила. Я вознамерился развернуться и последовать в обратном направлении, но тут на меня словно накинули аркан. Некая неведомая сила потащила меня вперёд. Я отчаянно сопротивлялся, но все мои усилия тратились впустую.

Когда я очутился на ромашковой поляне, я снова увидел нагую белокурую диву. Она приветливо посмотрела на меня и кокетливо поманила к себе. Во мне возбуждающе забурлила кровь. Расстилавшийся передо мной пейзаж был таким мирным, таким радостным, таким добрым, что все мои страхи вдруг показались мне нелепыми и бессмысленными. Я прекратил упираться и добровольно подчинился направлявшей меня силе. Но едва я приблизился к блондинке, как та снова обратилась в мерзкое, внушавшее ужас и отвращение чудовище. Голова чудовища стала медленно подниматься…

Раздался звонкий стук. Я открыл глаза. Зрачки прорезал дневной свет. Я зажмурился.

— Разбудила? — послышался виноватый возглас Натальи. — Прости, ради бога, меня безрукую. Чёрт меня дернул взять эту кастрюлю.