Клер Макинтош - Личный мотив

– Мне жаль, что я рассказал ей насчет Тома, – сказал Рей.

Мэгс придавила кнопку на утюге, и брюки, которые она гладила, с шипением обдало облаком пара. Заговорив, она не сводила глаз с того, что делала.

– Тебе нравится твоя работа, Рей, и мне нравится, что она тебе нравится. Это часть тебя. Но такое впечатление, что дети и я существуем для тебя где-то на заднем плане. Я чувствую себя невидимкой.

Рей открыл уже рот, чтобы возразить, но Мэгс замотала головой.

– С Кейт ты говоришь больше, чем со мной, – сказала она. – Сегодня я это видела, эту связь между вами. Я же не дура, я понимаю, каково это, когда целыми днями работаешь с кем-то: ты разговариваешь с ним, конечно, а как иначе? Но это не значит, что ты не можешь при этом разговаривать и со мной тоже. – Она выпустила еще одну струю пара и, еще сильнее давя на утюг, снова принялась двигать им по доске – туда-сюда, вперед-назад. – Никто, даже лежа на смертном одре, не пожалеет, что недостаточно времени проводил на работе, – сказала она. – Но наши дети растут, а ты пропускаешь это. Уже очень скоро они разлетятся из нашего дома, а ты выйдешь на пенсию, так что мы останемся вдвоем, ты и я, и вдруг окажется, что нам будет нечего сказать друг другу.

Неправда, подумал Рей и попытался найти нужные слова, чтобы высказать это, но слова застряли у него в горле, и он поймал себя на том, что просто мотает головой, не в состоянии произнести их вслух. Ему показалось, что он услышал, как Мэгс тяжело вздохнула, но это могла быть просто очередная струя пара из утюга.

Ты так никогда и не простила меня за ту ночь в Венеции. Ты больше не теряла бдительности и никогда уже не отдавалась мне полностью. Даже когда синяк на переносице сошел и, казалось, мы могли бы забыть об инциденте, я знал, что ты продолжаешь о нем думать. Я чувствовал это по тому, как твои глаза следили за мной, когда я шел через комнату за пивом, по заминке в твоем голосе перед тем, как ты отвечала мне, хотя ты постоянно твердила, что с тобой все в порядке.

На годовщину нашей свадьбы мы пошли в ресторан. В антикварном книжном магазине на Чэпел-роуд я нашел книгу о Родене в кожаном переплете и упаковал ее в газету, которую сохранил со дня, когда мы с тобой стали мужем и женой.

– Первая годовщина – бумажная, – напомнил я тебе, и глаза твои загорелись.

– Замечательно!

Ты аккуратно сложила газету и сунула ее в книгу, которую я подписал для тебя: Для Дженнифер, которую я с каждым днем люблю все больше.

Ты крепко поцеловала меня в губы и сказала:

– Я тоже люблю тебя, ты же знаешь.

Как раз в этом я иногда не был уверен, зато никогда не сомневался в отношении того, что сам чувствую к тебе. Я любил тебя так сильно, что порой это пугало меня. Раньше я не знал, что возможно хотеть человека настолько, что готов буквально на все, лишь бы только удержать его. И если бы я мог увезти тебя куда-нибудь на необитаемый остров, подальше от остальных людей, я бы сделал это.

– Мне предложили вести новую взрослую учебную группу, – сказала ты, когда нас проводили к столику.

– И какие деньги там платят?

Ты наморщила нос.

– Деньги просто смешные, но это курс трудотерапии по субсидированным ценам для людей, страдающих от депрессии. Думаю, это будет очень достойное и полезное дело.

Я фыркнул.

– Похоже на какой-то анекдот.

– Существует прочная связь между стремлением к творчеству и настроением человека, – сказала ты. – Будет здорово сознавать, что я помогаю их выздоровлению, к тому же это всего на восемь недель. Я смогу согласовать эти курсы с моими занятиями.

– Ну, если у тебя будет время еще и работать самой…

Твои работы на тот момент уже были выставлены в пяти магазинах города.

Ты кивнула.

– Все будет хорошо. Мои регулярные заказы вполне выполнимы, а все остальное я на время ограничу. Заметь, я не собираюсь пока сокращать объем преподавания – я должна буду сделать это в следующем году.

– Ну, ты же знаешь пословицу, – со смехом сказал я. – Кто может что-то делать – делает, а кто не может – тот учит этому.

Ты промолчала.

Подали наш заказ, и официант засуетился, вынимая салфетку и наливая вино.

– Я подумала, что было бы неплохо открыть отдельный банковский счет для моего бизнеса, – сказала ты.

– Зачем тебе это нужно?

Я задумался, кто это тебе посоветовал и почему ты с кем-то обсуждаешь наши финансовые вопросы.

– Так будет проще, когда я стану заполнять налоговую декларацию. Все на одном счету, ты понимаешь.

– Для тебя это будет означать только лишнюю писанину, – возразил я.

Я разрезал стейк пополам, чтобы убедиться, что он прожарен так, как я люблю, после чего аккуратно отодвинул жир на край тарелки.

– Я против этого не возражаю.

– Нет, будет проще, если все будет продолжать поступать на мой счет, – сказал я. – В конце концов, именно я выплачиваю ипотеку и плачу по всем счетам.

– Думаю да.

Ты принялась за ризотто.

– Тебе нужно больше наличных? – спросил я. – Я могу в этом месяце выдать больше на хозяйственные нужды, если хочешь.

– Может быть, немного не помешает.

– Зачем это тебе?

– Я подумала, что хорошо бы сходить по магазинам, – сказала ты. – Купить себе кое-что из одежды.

– А почему бы тебе не пойти со мной? Ты же знаешь, что происходит, когда ты идешь покупать одежду: ты выбираешь вещи, которые смотрятся ужасно, когда меряешь их дома, так что половину приходится нести обратно. – Я рассмеялся и, потянувшись через стол, сжал твою руку. – Я возьму отгул на работе, и мы с тобой посвятим этому целый день. Пообедаем в каком-нибудь милом местечке, а потом нанесем удар по магазинам, и ты сможешь размахивать моей кредиткой направо и налево, сколько захочешь. Разве не здорово, как считаешь?

Ты кивнула, и я сосредоточился на стейке. Я заказал еще бутылку красного вина, и, когда я ее допивал, мы уже были последними посетителями в этом ресторане. Я оставил слишком большие чаевые и упал на официанта, когда тот принес мне пальто.

– Простите, – сказала ты, – он выпил немного больше, чем нужно.

Официант вежливо улыбнулся, а я дождался, пока мы окажемся на улице, и уже там больно сжал твою руку большим и указательным пальцами.

– Не смей никогда извиняться за меня!

Ты была шокирована. И я не знаю почему: разве не чего-то подобного ты должна была ожидать от меня после Венеции?

– Прости меня, – сказала ты, и я отпустил твой локоть, взяв вместо этого твою ладонь.

Было уже поздно, когда мы попали домой, и ты сразу ушла наверх. Я выключил свет на первом этаже и присоединился к тебе, но ты уже была в постели. Когда я лег рядом, ты повернулась и поцеловала меня, гладя рукой мою грудь.

– Прости меня, я тебя люблю, – сказала ты.