Катажина Бонда - Девушка полночи

– Я тебе не помощник. – Он собрался уйти.

– Я не верю в случайности. Слон? Вех? Ты? Почему? И кто эта девушка? – выпалила она на одном дыхании.

Он остановился.

– Твоя жена?

Он испугался, вернулся.

– Оставь Анету в покое!

– Значит, Анету…

– Она мало что знает. Ровно столько, сколько было нужно. И я бы хотел, чтобы так осталось.

Саша кивнула. Он говорил тихо и быстро, как будто боясь, что кто-нибудь перебьет его или он сам передумает.

– Моника не была девственницей, хотя именно так написали в экспертизе. То, что она не была изнасилована и избита, – тоже правда. На ее теле не обнаружено следов борьбы. Просто передоз. Патологоанатом, однако, определил, что несколькими днями раньше она родила ребенка. Младенца нигде не было. Родителей больше интересовало ее доброе имя после смерти, чем поиски новорожденного. Собственно, мы все считали, что ребенок или умер при родах, или был убит позже. Мазуркевичи сами хотели скрыть подробности. Но это было не все. За несколько месяцев до этого брат Моники, Пшемек, пришел ко мне с просьбой. Он старался выглядеть хуже, чем был на самом деле. Ему казалось, что если он покажет себя таким, то пополнит ряды молодой гвардии Слона. Он ничего не знал о беременности сестры.

– Моника была беременна? От Мартина Староня? – переспросила удивленная Саша.

– Да, была, – подтвердил Вальдемар. – Ее родители ни о чем не знали, но Старони – да. Они это мониторили. Этот ребенок не должен был родиться. Пшемек был в бешенстве из-за того, что я прогнал его из гвардии Слона. Когда Мартин обвинил меня в изнасиловании, я считал, что все это несерьезно. Детям не повезло, дело было очень скользкое. В тот день шла подготовка к переправке большой партии наркотиков. Я сообщил об этом начальству. Я уже и раньше хотел спрыгнуть, и мне не нужны были очередные обязательства. Но я пообещал себе, что позабочусь о Монике. Буду присматривать за ней. Мы говорили с ней, она была в отчаянии. Когда я отлучался, оставлял ее с неким Янеком Вишневским, нашим мальчиком на посылках. Она знала Иглу и доверяла ему, он не отходил от нее ни на шаг.

Однажды, когда ожидалась крупная операция по задержанию группировки со Стогов, в мою комнату в «Розе» ворвались двое: Мартин и Пшемек. Игла стоял на шухере. Они напали на меня и, кажется, на самом деле были настроены убить. Сказали, что Моника обвинила меня в том, что это я изнасиловал ее. Я выгнал их, но кто-то из них украл мой пистолет. Это был ствол Слона, но я сообщил о нем полицейскому начальству. Если бы из него произошло убийство, это точно связали бы со мной. А если бы ствол попал в руки Буля, то моя работа под прикрытием была бы рассекречена. Меня вскоре должны были красиво освободить от участия в этом деле. Пшемека как-то успокоили, но ствол так и не вернули.

Потом была тишина. До тех пор пока не оказалось, что Моника на аборт не пошла и вот-вот будет рожать. Игла привез ее в «Розу», cамого Мартина мать уже спрятала где-то у тетки. Он оставил Монике несколько упаковок таблеток – как он считал, успокоительных, – а потом пошел к Булю и все рассказал ему. Прежде чем я добрался до 102-го номера, она была уже мертва. Доза, которую она приняла, была бы безопасной для наркомана со стажем, такого как Старонь или Игла, но Моника была в этом отношении чистой. Передозировка. Пшемек сбежал. Его задержали, когда он ловил машину на Варшавской трассе. Он погиб во время погони, никто не хотел его убивать. Просто он выскочил пьяным из мчащейся машины. Один из полицейских его переехал. Оба дела были быстро закрыты, чтобы избежать лишних проблем. Сейчас уже ничего не докажешь. – Он замолчал.

– Будет достаточно того, что я пойму. Если я поверю тебе.

– Можешь не верить. – Он пожал плечами. – Это были всего лишь дети, которые ввязались во взрослые, слишком опасные дела. Девушка с севера и ее брат. – Он горько рассмеялся. – Что за бред.

– Я говорила со священником, – перебила его Саша. – Он сказал, что это ты надругался над Моникой, из-за тебя она погибла. Он рассказывал мне о пляже на Стогах. И о том, что случилось потом.

Вальдемар неприятно засмеялся.

– О том и речь. Слово против слова. Ты не распутаешь этого.

– Она вроде бы была беременна? Этого нет в документах. Собственно, возможно, что и была, но от тебя.

Он не позволил спровоцировать себя.

– Написали «без участия посторонних лиц», такова была воля родителей. Передозировка, остановка сердца. Все просто, никаких травм. Потому что их не было, а роды были.

– А ребенок?

– Об этом тоже умолчали. Только на таких условиях Мазуркевич согласился не предъявлять претензий. Кроме того, он выторговал расширение жилплощади. Когда-то они гнездились в тесной квартирке в блочной многоэтажке, а сейчас водитель грузовика владеет огромным домом Староней на улице Збышка из Богданца. Случайность?

Саша потеряла дар речи.

– Старонь отдал ему свой дом?

– В качестве возмещения за моральный ущерб. Мартин заставил отца сделать это, поскольку уже был священником. Ты можешь легко проверить, кто фигурирует в домовой книге. Сейчас они, кажется, его сдают. Дети Мазуркевичей разъехались по миру. Эта история совершенно разрушила их семью. Старикам вполне хватает семидесяти метров. Но Мазуркевич часто бывает на Збышка из Богданца. Там у него в гараже собственное охотничье царство. С тех пор он страстно стреляет по зверям. Я сам помогал ему с разрешением на охоту у нас в лесничестве, на границе с заповедником.

– Моника сама приняла наркотики или Игла ей помог?

Вальдемар покачал головой:

– Меня в тот момент там не было. На месте осталось еще много тех таблеток. Товар принадлежал Слону. Полиция забрала это в депозит. Через номер 102 в «Розе» прошли все. По окуркам можно было бы установить ДНК множества сотрудников, работающих в Главном управлении в настоящее время. Почти все продвинулись по служебной лестнице. Но спроси и у священника, он все знает. Он повторит тебе слово в слово то, что я тебе сказал.

– Священника? – возмутилась Саша. – Я спрашиваю тебя. К священнику пойду завтра, можешь быть уверен.

Вальдемару уже надоело все это, но Саша сыграла правильно, и теперь ему захотелось очиститься, защититься.

– Я совершил ошибку, это правда. Не надо было мне вмешиваться в это дело с девушкой. Но она была еще ребенком и казалась растерянной. Птица, бьющая крыльями о клетку. Не знаю, что происходило в этой семье, ей едва исполнилось шестнадцать, но она уже давно потеряла девственность. Но я ее не насиловал. Ни тогда в лесу на Стогах, ни вообще когда-либо. Они со Старонем были парой, любили друг друга. Все пошло не так. Патологоанатом определил, что она недавно рожала. Это был не мой ребенок. Я к ней не притрагивался. Не в этом смысле.