Джеймс Уилсон - Игра с тенью

— Бетти, — ласково сказал мистер Пэдмор. Переведя взгляд на меня, он указал на носовой платок, вывешенный в окне. — Когда бы мы ни подали этот сигнал, Бетти спешит позаботиться о нас. Бетти, — повернувшись к ней, представил он, — это мисс Халкомб. Мисс Халкомб — миссис Чамберс.

— Здравствуйте, — живо произнесла она, протягивая руку.

Она была лет семидесяти, с овальным лицом, которое сохранило следы былой привлекательности, но ныне выглядело неухоженным и огрубевшим. Когда ее красота стала блекнуть, Бетти, казалось, вовсе перестала о нем заботиться. В ее манерах не прослеживалось ни нахальства, ни подобострастия, из чего я заключила, что она не служанка. Однако, будь она родственницей мистера Пэдмора, он представил бы ее по-другому.

— Я живу недалеко, — сказала Бетти и, словно подтверждая эти слова, указала за окно.

— Да…

Видимо, она заметила мою озадаченность и продолжила:

— Вместе с женщинами.

Сняв с печки чайник, она наполнила его водой из эмалированного кувшина.

— Живя в товариществе, учишься заботиться друг о друге.

— В товариществе? — переспросила я.

Она кивнула и пристроила чайник над огнем.

— То есть вы имеете в виду, что все здешние обитатели — актеры и актрисы? — уточнила я с веселым удивлением, восхитившись странноватым предположением.

— Были актерами, — ответила она. — Все мы пришли в упадок.

Она засмеялась, и к ней тут же присоединился мистер Пэдмор.

— По крайней мере Благотворительное театральное общество воспринимает нас именно так, — прибавила Бетти, снимая с каминной доски коробку с чаем.

Внимание мистера Пэдмора было поглощено ее действиями, и я побоялась, что нить беседы прервется. Но едва я решила продолжить разговор, как он сам сказал:

— Нет, я не забыл.

Он закрыл глаза и некоторое время молча собирался с мыслями. Затем поглядел на меня и произнес:

— Вам повезло, ибо я совершенно отчетливо помню эту лавочку цирюльника.

Не совладав с собой, я издала торжествующее восклицание, изумившее даже меня саму, не говоря уже о миссис Чамберс, которая едва не выронила заварочный чайник. Впрочем, мистер Пэдмор только улыбнулся и кивнул.

— Да, действительно, — продолжил он, — многие из более солидных, нежели я, людей ходили к Тернеру или приглашали Тернера к себе. Поэтому я решил, что мне тоже стоит его навестить. И я отнес ему свои парики, поскольку, по моим наблюдениям, молодые щеголи переставали их носить. А потом я отрастил собственные волосы и отправился к нему уже с ними. — Он потряс головой. — Мне хотелось бы иметь дар художника, мисс Халкомб, дабы изобразить все это для вас. На улицу выходило длинное узкое окно, и на подоконнике стояли ухмыляющиеся манекены в париках, усеянных короткими завитками, вроде цветной капусты. Однако с улицы туда было не попасть, и вы заходили через боковую дверь, со двора… Боюсь, позабыл название…

— Хэнд-корт?

— Да, именно так.

Он опять закрыл глаза и рукой начал чертить в воздухе план.

— Узкая прихожая, лестницы вверх и вниз, лавочка в маленькой темной комнатке слева. Ряды голубых бутылей у стены, а здесь — стол с полотенцами, бритвами и тазом. Винтовая машинка — для завивания, полагаю. И повсюду — пуховки, утюги для гофрирования, заколки, кожаные валики для локонов и еще Бог знает что. И запах. Паленых волос. Мыла. Помады. — Мистер Пэдмор так старался воспроизвести полузабытый аромат, что его ноздри трепетали. — И пудры. Да. — Он внезапно открыл глаза. — Знаете, как пахнет пудра для париков, мисс Халкомб?

Я покачала головой.

— Достаточно приятно, но немного едко… И почти всегда — страшный шум, по крайней мере, когда я бывал там. И внутри, и снаружи. Вода булькает. Щипцы клацают. — Он рассмеялся. — Языки клацают. О да, множество языков.

— Значит, мистер Тернер был очень болтлив?

Он склонил голову и потер мочку уха, словно этот жест мог прояснить его память. Мгновением позже он произнес:

— Знаете ли, я не могу этого вспомнить. Однако кто-то, без сомнения, был болтлив, ведь там всегда слышался гул разговоров. В любом случае, именно так мне вспоминается. — Мистер Пэдмор недоверчиво улыбнулся, словно путешественник, который застыл, чтобы оглянуться назад, и удивился тому, какой длинный путь он проделал. — У нас не было недостатка в объектах для обсуждения — колонисты Америки, санкюлоты во Франции. Хватало и важных персон. — Он чуть наклонился ко мне, словно поверяя секрет. — Однажды я увидел, как из лавочки выходил дородный джентльмен в самом белом из виденных мною белых париков. И мистер Баррингтон, который тогда составлял мне компанию, сообщил: это личный капеллан принца Уэльского.

— Неужели? — произнесла я.

Трудно было представить, чтобы столь возвышенная особа решилась посетить в наши дни грязноватое заведение в Мейден-лейн (или любое заведение, где можно быть узнанным) и толкалась там среди актеров и торговцев, жаждущих выглядеть красиво.

Мистер Пэдмор кивнул.

— И доктор Монро, который…

— Лечил короля! — вскричала я, вспомнив миссис Бен нет.

Он потряс головой и просиял — полагаю, не восхищаясь моими знаниями, но радуясь тому, что мир, в котором он жил, не совсем еще исчез, а человека, прославленного в его дни, помнят и сейчас.

— Знали вы, — спросила я, — что он был одним из первых покровителей Тернера?

Мистер Пэдмор сделал отрицающее движение.

— Но я не удивлен, услышав об этом; насколько я помню, доктор Монро был известен как коллекционер и даже как художник. Он, вероятно, заметил в лавочке рисунки мальчика, ведь старый мистер Тернер имел обыкновение вывешивать их в окне или возле двери и продавать по два-три шиллинга за штуку. А еще, знаете, он был…

Однако в этот момент миссис Чамберс поставила перед нами чашки. Мы замолкли и благодарно следили за тем, как она разливает чай.

— Ну вот, — сказала Бетти, закончив свое дело. — Приятно было познакомиться с вами, мисс Халкомб. — Она сняла с окна носовой платок и протянула мне: — Надеюсь, вас не затруднит вывесить его снова, когда вы соберетесь уходить; я пойму, что мне пора прийти и убрать здесь.

— Дай Бог тебе здоровья, Бетти, — пробормотал мистер Пэдмор, когда она удалилась. — Она такая… такая… — а потом, совершенно неожиданно, его веки моргнули и сомкнулись, а голова качнулась вперед.

— Вы говорили… — начала я громко.

Но мистер Пэдмор не пошевелился.

Мысль о том, что сон придет туда, куда не добралась смерть, и лишит меня насущно необходимых сведений, вызвала панику, и, почти не раздумывая, я подскочила и потрепала мистера Пэдмора по плечу. Благодарение Богу, этого оказалось достаточно. Он вздрогнул, открыл глаза и посмотрел на меня. Кажется, какое-то мгновение он не понимал, кто я; но затем произнес: