Яна Левская - За тёмными окнами

Лиам, коснувшись затылком стены, затих.

Фрэя сидела и смотрела, глотая слёзы, в глаза, обрамлённые белыми ресницами, где смешались сожаление и страх. Вдалеке зарождался вой сирен, накатывал волнами. Подбирался ближе. Ближе.

Лиам искривил рот и беззвучно шевельнул губами:

«Прости».

Ветер, срывая с деревьев сирени пожелтевшие цветы, засыпал ими подоконник. Из зарешёченного узкого окна виднелся кусочек двора с бетонными скамейками в центре. Фрэя отвернулась и легла на койку лицом к стене, чтобы свет неонового фонаря не бил в глаза.

Прошло всего две недели, а на завтра уже был назначен суд. Семья Лиама отвесила пинки каждому, до кого дотянулась, чтобы дело мчалось на всех парах. Фрэя случайно встретилась с Хедегорами в коридоре после одного из допросов, когда её отводили обратно в камеру предварительного заключения. Если бы давление откровенных взглядов затянулось хоть на минуту, судить стало бы некого – Кьёр умерла бы на месте.

Эйнар Хольст держался с обвиняемой отчуждённо. Во время первого допроса он уделял её словам не больше внимания, чем писку блохи. Методично требовал отвечать на вопросы по существу и записывал в протокол сжатую вытяжку из прозвучавших ответов. На втором допросе Фрэя уже не пыталась оправдываться. На третьем, во время очной ставки с сестрой Лиама – вообще молчала.

Спустя неделю, она уже сама не верила в обоснованность своих мотивов и не хотела защищаться. Когда Инге предложила оплатить ей частного адвоката, Фрэя отказалась. Суд назначил для неё государственного, которому было плевать на свою подзащитную, как, впрочем, уже и ей самой на себя. Хотя одно доброе дело для Фрэи он всё же сделал, сам этого даже не поняв – сообщил, что Лиам Хедегор вышел из комы, и его состояние стабилизировалось. Большего Фрэе знать и не нужно было.

Впервые за две недели она сомкнула веки и уснула без тянущей боли где-то в глубине тела – то ли за сердцем, то ли в отдалённом уголке самой души.

Родители просидели вчера у Лиама в палате весь день, стоило только доктору разрешить посещения. А сегодня у него «гостила» Агнете.

Рассудив, что касаться этой темы в присутствии матери не стоит, Хедегор решил разузнать у сестры. Терпеливо выслушав изъявления радостей, надежд и планов, Лиам поймал минуту и задал вопрос:

– Что там с лучницей, Агни?

Сестра поджала губы и сердито высказалась:

– Получит твоя лучница. Срок.

Лиам прищурился, но говорить ничего не стал.

Агнете вдруг встрепенулась и взволнованно воскликнула:

– Ольсена нашли же!

Хедегор впился в неё настороженным взглядом, и сестра принялась рассказывать:

– Ты пропустил много новостей. В газетах неделю назад напечатали. Нашлись ещё пять человек из пропавших, и эти трое деток – тоже. Дети живые, слава богу, а вот остальных выловили у доков. Подводным течением к сваям прибило мешки с расчленёнными телами. Среди них опознали и Ольсена.

Агнете, распереживавшись, умолкла, но вскоре продолжила:

– Дело раскрыли. Хирург из клиники, где работал Оливер, вёл чёрную торговлю органами. Он выбирал жертв из пациентов, делал в больнице все необходимые обследования и тесты, а потом с помощью сообщников «добывал» донора и проводил операцию в оборудованном фургоне. Первые тела постарались выдать за жертв сатанинского обряда, а остальных начали… Ну, ты понял. Так вот Ольсен, видимо, что-то заподозрил. Они были знакомы с этим хирургом. И последний, кому Оливер звонил в тот вечер, был он! – вот этот урод. И хоть он сам всё отрицает, но это ясно, как божий день – преступник просто убрал свидетеля. У Ольсена единственного сохранились все органы, да и тело – видно было – расчленяли впопыхах. Потому что не по плану. Вот такие ужасы…

Агнете прерывисто вздохнула.

Лиам смотрел не мигая, осмысливая услышанное.

– М-гм, – издал он наконец, отводя взгляд.

Несколько минут просидели в молчании. Агнете выглядела глубоко задумавшейся, несколько раз хмурилась и качала головой. Лиам лежал, прикрыв глаза.

– Я устал, Агни.

Сестра опомнилась и поднялась.

– Конечно. Отдыхай. Я завтра заеду. Привезти чего-нибудь?

– Апельсинов.

Агнете улыбнулась и, кивнув, вышла.

Хедегор сел в кровати, осмотрел трубки и электроды, облепившие тело, избавился от лишних, оставив необходимые, подтянул к себе стойку с капельницей и направился к умывальнику.

Уперевшись руками в столешницу, он посмотрел в зеркало и медленно выпустил на лицо широкую улыбку. Отражение, однако, не разделяло радости, продолжая хмуриться.

– Когда это случилось? – спросил уставший голос за ухом.

– Когда ты, прибрав на лестнице, двинул спать. Ольсен прикатил и начал трезвонить в дверь. Хотел куда-то нас везти. Я сказал, что не буду спускаться. И тогда он поднялся ко мне сам…

– Фрэе стоило стрелять тебе в шею.

– Вот уж точно. Но поезд уехал, – Хедегор усмехнулся, отворачиваясь, и рыкнул: – Сгинь.

На что голос в затылке неожиданно зло прошипел:

– Не дождёшься.

Лиам остановился. Ухмылка поблекла. Раздражённо дёрнув губой, он прошептал:

– Я умею ждать, – и услышал яростное: «Я тоже, сволочь. Я – тоже».

(перевод авт.)

Конец

5.09.2015 – 27.01.2016

Дом на Ved Stranden 10, где происходят события, существует в реальности. На первом этаже располагается одноименный винный ресторан «Ved Stranden 10» Vinhandel og Bar.

«Hjerteligt Velkommen» – Добро пожаловать. Дословно: «Сердечно пожаловать».

«Свободный город Христиания – частично самоуправляемое, неофициальное «государство внутри государства». Находится в районе Кристиансхавн Копенгагена.

Реставратор-переплётчик специализируется на работе с книгами. Реставратор-листовик занимается картами, гравюрами, литографиями.

«Портулан (или портолан) – морская карта эпохи Возрождения, от конца XIII до XVI века.

Эритроцитная масса – компонент крови, который получают из цельной крови путём отделения плазмы.

Альбинизм – врождённое отсутствие пигмента меланина. Гемофилия (один из видов геморрагического диатеза) – нарушение свёртываемости крови. Сочетание альбинизма и геморрагического диатеза называют синдромом Германски-Пудлака. Болезнь Гюнтера (эритропоэтическая порфирия) – врождённое заболевание, передающееся, если оба родителя являются носителями мутировавшего гена. Нарушение кроветворного процесса приводит к тому, что в крови накапливаются промежуточные продукты синтеза гемоглобина, которые под воздействием ультрафиолета превращаются в порфирины. Вступая в химическую реакцию с кислородом, порфирины образуют активные радикалы, повреждающие клетки кожи. Ожог может возникнуть даже при проникновении солнечного света через тонкую одежду. Воспаления повреждают хрящи – нос и уши, невероятно уродуя человека. В некоторых случаях болезнь проявляется так же и в нервно-психических расстройствах.