Дженнифер Арментроу - Список возмездия

Я содрогнулась от таких ужасных мыслей.

– Я принесу тебе одеяло и все, что нужно.

– Буду ждать.

Повернувшись, я поспешила вверх по лестнице и нисколько не удивилась, когда встретила маму у двери ее спальни. Она уже приготовила одеяло, простыни и подушку. Мама держалась молодцом, но я-то знала, каково ей приходится. Пережить такое под силу не каждому.

Черт возьми, да я вообще не представляла себе, как можно это пережить?

Я медленно подошла к ней.

– Я не против, что он здесь, – сказала она, бросая на меня «родительский» взгляд, который никогда не давался папе. – Если честно, я разрешила это только потому, что доверяю вам обоим и понимаю, тебе будет легче, зная, что он здесь. Но я говорю серьезно: он остается внизу, а ты – наверху.

Если бы мама знала…

– Ладно. Мы будем хорошо себя вести. – Я взяла у нее постельные принадлежности. – Спасибо тебе.

Мама погладила меня по плечу.

– Отнеси это ему, и мигом обратно. А завтра мы обсудим нашу договоренность.

– Договоренность?

– Завтра.

Я сдержала стон, догадываясь, о чем пойдет речь. Наверняка они с отцом договорились, что я поживу у него. Но сейчас я ничего не могла с этим поделать.

Я притащила постельный скарб в гостиную, где на диване ждал Дженсен.

– Вот, располагайся, – улыбнулась я.

Он откинул голову назад. – Я могу прокрасться к тебе, когда твоя мама ляжет спать.

– Не думаю, что это хорошая идея, поскольку она знает, что ты здесь, – заметила я.

– Фигово. – Парень взял меня за руку, переплетая наши пальцы. – А поцелуй на ночь?

Я не стала сопротивляться, когда он потянул меня вниз, и, как только его губы прижались к моим губам, приятная тяжесть разлилась в груди. Он целовал меня нежно и медленно, но, когда его руки устроились на моих бедрах, а потом скользнули вверх, останавливаясь чуть ниже груди, поцелуй стал более глубоким и страстным. В такие минуты сразу забывалось все плохое, и я полностью растворялась в своих чувствах.

Его поцелуи как будто создавали собственный маленький мир, далекий от страшной действительности, но мы не могли в нем остаться. Я знала, что мама наверняка ждет наверху.

– Это лучший поцелуй на ночь, – пробормотала я в его приоткрытые губы, отстраняясь.

– После которого не хочется желать спокойной ночи, не так ли? – Дженсен поцеловал уголок моих губ, дразня меня своим теплым дыханием. – Тебе лучше подняться к себе, пока твоя мама не выгнала меня пинками.

У мамы случился бы инфаркт, если бы поутру она спустилась вниз и увидела нас вдвоем, уютно устроившихся на диване. Хотя, учитывая все, что произошло, я не уверена, что она так бы уж беспокоилась из-за такой ерунды.

Но рисковать не хотелось.

Я хотела, чтобы Дженсен остался, и не только потому, что рядом с ним чувствовала себя спокойнее; меня волновала и его безопасность. Если наши предположения верны и убийца изменил модель поведения, и если я не ошиблась в том, что все это как-то связано с Пенном, тогда Дженсен так же, как и я, находился в опасности.

– Спокойной ночи, – сказала я, чмокнув его в щеку, но, когда попыталась встать, он удержал меня. – Что?

– Могу я попросить тебя кое о чем? Только обещай, что не будешь злиться?

– Смотря о чем попросишь.

Дженсен откинулся на спинку дивана.

– Я хочу, чтобы ты держалась подальше от Гэвина.

Я вскинула брови.

– Что?

– Пойми, это не из ревности или прочего дерьма.

Я удивленно уставилась на него.

– Если это не ревность, тогда что? Постой. Ты же не думаешь, что он причастен к этому? – Я отодвинулась, не сводя с него глаз. – Мы знаем Гэвина с самого детства, Дженсен.

– Все так, но… Послушай, ты доверяешь мне?

– Конечно.

– И я тебе доверяю, – сказал он и, схватив мою руку, прижал ее к своей груди. – Но сейчас я не доверяю никому, потому что, если серьезно, это может быть кто угодно. И я до смерти боюсь за тебя. Ведь не исключено, что за всем этим стоит тот, кому ты доверяешь полностью.

Пенн расправил плечи и улыбнулся – улыбнулся широко. Стеклянный блеск его глаз потух, и я перевела дыхание.

– Да ладно, невелика беда, Элла.

Он лгал. Будь это ерунда, его глаза так не блестели бы. Чувство вины разливалось во мне едкой кислотой. Никогда еще я не испытывала таких угрызений совести, не мучилась от сознания собственной неправоты. И мне совсем не нравилось это чувство.

– Можете вы с Дженсеном просто забыть об этом? – Он поднялся с кровати и схватил большую красочную книгу о птицах. – Потому что он, начиная с понедельника, наверное, уже раз десять извинился.

Я закусила губу, борясь с желанием провалиться сквозь землю.

– Это потому, что мы действительно очень переживаем. Поверь, мы ведь собирались прийти, но…

Пенн прижал книгу к груди и закрыл глаза.

– Я знаю. Вы, ребята, сожалеете о своем поступке. И это самое главное. Но ничего страшного не произошло. Никто же не умер оттого, что вы не пришли на мой день рождения. – Он рассмеялся, открывая глаза. Тот блеск совсем исчез. Пенн улыбнулся, кособоко пожав плечом. – Все в порядке.

Это мог быть кто угодно .

Слова Дженсена преследовали меня все выходные, хоть я и старалась заниматься обычными делами после того, как навестила родителей Линдси в больнице. Она все еще находилась в коме, и никаких улучшений пока не предвиделось.

Но что если Линдс не проснется?! Такая перспектива внушала дикий страх, и даже думать об этом не хотелось. Все, что я могла, это убеждать себя в том, что Линдси непременно справится. Она встанет и будет прежней Линдс.

К счастью, мама пока не заводила речь о «договоренности». И не то чтобы я категорически возражала против того, чтобы пожить у отца, просто не хотела оставлять маму одну.

Отметившись у своих родителей в субботу утром, а потом и в воскресенье, Дженсен вернулся, и мы почти целый день, уютно устроившись на диване, смотрели эпизоды «Сверхъестественного» – он принес с собой целую стопку дисков. Но даже братья Винчестеры не могли отвлечь меня от тяжелых размышлений.

Это может быть кто угодно.

Дженсен прав. Я успела мысленно перелистать список подозреваемых. Я исключила всех женщин, хотя именно мисс Рид отправила меня сначала в спортзал на окраине, а потом на верхний этаж фермерского дома. Но я физически чувствовала того, кто на меня напал, поэтому могла утверждать, что это был мужчина или мужеподобная женщина без малейшего намека на груди.

Что казалось маловероятным.

Я знала, что это не Гэвин. Думать на него – все равно что думать на Дженсена. Не могла же я не замечать в своем друге, с которым вместе выросла, наклонностей серийного убийцы.

По крайней мере, я на это надеялась.