Уильям Янг - Ева

Саймон сказал, что я должна остановить Адама и сделать так, чтобы он не отворачивался от Адоная. Я заметила, что уже слишком поздно, и мой ответ его явно шокировал. Я говорила ему, что смотрелась в зеркальце, но не сказала, что там увидела. Не хочу ни писать, ни думать об этом. Пока пытаюсь понять, как внутреннее принятие себя настоящей поможет мне изменить ход истории. Ага, ход истории… размечталась, держи карман шире…

Лили оторвала взгляд от страницы и посмотрела через окно-иллюминатор на подводные красоты. Анемоны и кораллы были прекрасны, и от этого вида положение, в котором она оказалась, стало угнетать ее еще больше. Она снова взяла ручку и написала:

Адонай сказал, что никогда меня не оставит. Когда я смотрю на Гералда с Анитой, я задумываюсь о том, что любовь – это, возможно, когда два человека всегда вместе и никогда не оставляют друг друга. Но я чувствую себя совершенно несчастной с тех пор, как Адам отвернулся от Господа, а я сама посмотрелась в зеркальце.

Иногда наши воспоминания скрыты в самых дальних уголках памяти. Но точно так же, как все тайное рано или поздно становится явным, от собственного прошлого никому не убежать.

В ту ночь Лили не знала, спит она или бодрствует. Это было странное пограничное состояние, в котором прошлое навалилось на нее, как сошедшая с гор лавина. Это были отрывочные, как вспышки молнии, видения. Все, что она вспоминала, не имело никакого отношения к любви и заботе. Она увидела, как какая-то женщина (может быть, ее мать?) читала маленькой девочке книжку. Потом почувствовала, как эту маленькую девочку ударили кулаком по лицу, по которому тут же потекла кровь. После этого увидела, что девочка прячется от каких-то неизвестных мужчин с острыми, как бритвы, ногтями и зловонным дыханием, и ощутила, как что-то тяжелое навалилось ей на грудь. Она находилась где-то в темной промзоне, рядом с грохотом проезжали поезда и стояли бесконечные склады. Девочка присела на грязном полу в надежде на то, что ее не заметят. Но ее заметили, и она кричала, но не слышала собственного голоса, после чего ее грубо затащили в другую комнату, дверь которой с грохотом и лязгом закрылась. Ей было негде спрятаться от ужаса, кроме как внутри собственной головы, и она постараться побыстрее забыть все, что с ней произошло.

Когда Лили открыла глаза, рядом сидела Анита. Она держала девушку за руку, а ее губы беззвучно двигались, словно в молитве.

– Привет, – хрипло произнесла Лили.

– Привет, – ответила Анита, крепко сжала ее руку и устало улыбнулась. – Привет, дорогая. Можешь спать спокойно, я здесь, рядом.

Лили чувствовала себя очень усталой, и ее глаза снова закрылись.

Продолжая держаться за руку Аниты, Лили открыла глаза и оказалась в другом месте. Рядом сидела Ева и сжимала ее руку.

– Ах, как я рада, что ты здесь! – воскликнула Лили и приложила ладонь женщины к своей щеке.

– И я тоже очень рада, – ответила Ева.

– Мать Ева, посоветуй, как мне быть. Я ненавижу себя за то, что ничего им не рассказываю, и не знаю, почему все скрываю. Я хочу рассказать, но чувствую, что стою на краю пропасти, мне становится страшно, и вместо того, чтобы прыгнуть, я прячусь.

Ева не торопилась отвечать.

– Лили, – сказала она наконец, – скрывать – это идти по льду замерзшего озера, который тает у тебя под ногами. Каждый шаг – это борьба со страхом.

– Я не знаю, как мне перебраться с одного берега на другой.

– Держать что-то в секрете очень опасно. Ты должна научиться думать, как ребенок. Дети ничего не держат в секрете до тех пор, пока кто-нибудь их не убедит, что это гораздо безопасней, чем не иметь секретов и все рассказывать.

– Но я же не ребенок! – воскликнула Лили.

Ева ее обняла:

– Лили, все мы дети. Нас убеждают хранить секреты, и постепенно мы прячемся, исчезаем и забываем о том, кем являемся на самом деле. В одиночестве теневая болезнь проявляется только острее.

– Может быть, я уже сошла с ума? – в отчаянии спросила Лили. – Может быть, тебя нет, а я в психушке и разговариваю сама с собой? Может быть, меня посадили на сильнодействующие препараты? Где я и что со мной происходит? Какой из этих двух миров реальный? Все вокруг только и твердят, как я важна, а у меня такое ощущение, что я не оправдываю ожиданий!

Лили словно прорвало. Ей нужно было выговориться, и она была благодарна Еве за то, что та слушает и не прерывает.

– Я все это уже видела, – сказала Ева, – ты не первая.

– Что именно ты видела? Ты видела девушку, которой пришили чью-то ногу? – Лили приподняла подол юбки, чтобы показать эту самую ногу. – Или ты видела людей, застрявших между двумя мирами? Или видела Свидетеля сотворения мира…

Ева рассмеялась:

– Нет, кое-что из того, что ты перечислила, я действительно вижу впервые. Я имела в виду, что видела, как судьба всего мироздания, людского рода, животных и даже самого Бога находится в руках девочки приблизительно твоего возраста.

– Правда? – Лили страшно удивилась. – Так, значит, я не одна? Я не единственная?

– Ты никогда не была одна.

Лили посмотрела на свои лежащие на коленях руки.

– Я не совсем об этом спрашивала, но… – проговорила она шепотом. Ее голос срывался. – Скажи мне тогда, почему Господь меня не защитил?

Вопрос повис в воздухе. Наступила зловещая тишина.

Этот вопрос задавала не только Лили. Он миллионы раз звучал на кладбищах, в церквях, мечетях, храмах, офисах и тюрьмах. Его задавали те, чьи сердца были разбиты, те, кто потерял надежду и разуверился. Этот вопрос взывал к справедливости, которой не было и нет, это была мольба о чуде, которое никогда не происходило.

Лили зажмурила глаза и сказала себе, что не будет плакать. Хотя девушка не получила ответа, рядом с Евой она чувствовала себя в безопасности, и больше ей ничего не было нужно.

– Я чувствую себя так, словно взбираюсь на гору, у которой нет вершины, – произнесла Лили после долгого молчания. – Я с трудом цепляюсь за скалы. Я ужасно боюсь, и все окружающие возлагают на меня большие надежды. Если у меня ничего не получится, тогда в том, что этот мир не идеален, все будут винить меня. – Лили приникла к шее Евы и прошептала: – А что, если я перестану цепляться и упаду? Поймает ли меня Господь или даст упасть?

– Он тебя поймает, но все равно ты почувствуешь себя так, словно разбилась о землю.

Они долго молчали.

– Ева, ты знаешь, чем все это для меня закончится?

– Нет, не знаю. Ни ты, ни я этого не знаем. Но я не боюсь.

– А как все закончилось у той девочки? У той, что была одного со мной возраста?

– У нее все было прекрасно. И ее участие многое изменило.

Изменило многое. Лили передалась уверенность Евы, и остаток ночи она спала спокойно. Ее ничего не тяготило, и никакие кошмары ее не тревожили.