Анна Белкина - G.O.G.R.

— Проклятая гадюка… — процедил сквозь зубы Никанор Семёнов и плюнул в землю. — Чтоб ты сдох, поганый…

Они шли мимо пленных, и, кажется, выбирали их для чего-то. Тех, на кого показали, тот час же хватали и уводили прочь. Мимо Семёнова, кажется, прошли и не заметили, но, нет — белобрысый повернул к нему своё остроносое циничное лицо, поднял грязную руку, забинтованную выше локтя, и ткнул в его сторону своим длинным пальцем.

Второй враг кивнул одутловатой башкой, и Никанора Семёнова схватили и повели…

Так он попал в подземную лабораторию, где хозяйничал этот зверь, Генрих Артерран. Всем своим видом Генрих Артерран напоминал машину: его движения были механически точны, лицо бесстрастным и без малейшего признака человеческого румянца, или загара, или веснушек.

У Никанора Семёнова чудом сохранилась тетрадь, и в ней он вёл дневник в надежде на то, что кто-нибудь когда-нибудь его найдёт. Там были и другие узники, и их было достаточно много. Их держали где-то там, в камерах, а вот Никанора Семёнова отсадили в звериную клетку и держали прямо там, в лаборатории. Он видел всё, что творил Генрих Артерран — и видел, сколько умерших подопытных выносили оттуда каждый день. И слышал, как другие несчастные, вместо человеческих криков издавали козлиные, ослиные, коровьи…

Над самим Никанором Семёновым Генрих Артерран тоже провёл опыт: под дулом автомата заставил выпить из пробирки какую-то горькую гадость. Гадость была бесцветная, по виду своему не отличалась от обычной воды. Если не пробовать, то можно решить, что это и есть вода. Генрих Артерран не заливал эту жидкость в рот Никанору Семёнову насильно — он просто дал ему в руки пробирку и сказал спокойно и по-русски:

— Пей.

Никанор Семёнов поднёс пробирку к глазам, потом понюхал. Нет, жидкость ничем не пахнет — вода водой. Но всё равно, тут есть какой-то подвох: фашисты ничего не дают узникам просто так. А Никанор Семёнов не предатель Родины, он не будет помогать фашистам. Даже если вон тот дубоватый солдат с безразличным рыбьим лицом выпустит в него всю обойму, Никанор Семёнов всё равно выплеснет предложенную ему фашистскую дрянь на пол.

— Пей! — настоял Генрих Артерран и сложил на груди свои длинные руки.

Никанор Семёнов уже сделал замах, собираясь оросить содержимым пробирки кафельный пол лаборатории, или напыщенную физиономию Артеррана — на что попадёт. Но вдруг его рука сама собой, не повинуясь хозяину, поднесла пробирку ко рту. Никанор Семёнов выпил всю гадость до дна — и даже сам не заметил, как. Опомнился лишь тогда, когда почувствовал, как эта жидкость обжигает ему нутро, словно керосин. От такой «вкуснятины» у Никанора Семёнова подкосились ноги, он рухнул на пол и последнее, что видел — это молочно-белый потолок, который вдруг подпрыгнул и улетел куда-то ввысь…

Он очнулся, наверное, ночью, когда в лаборатории никого не было, и висела темнота, потому что не горела ни одна лампа. Где-то кто-то тихонько плакал, и этот плач в могильной тишине казался громким, словно рёв. Никанор Семёнов чувствовал себя странно: голова не болела, но тело было какое-то ватное, как при высокой температуре. Его пошатывало и немного тошнило. Никанор Семёнов не стал вставать с пола — боялся, что у него закружится голова, и он упадёт. Он просто сидел, смотрел перед собой и понимал, что видит как-то по-другому, не так, как раньше. Что именно изменилось — Никанор Семёнов пока не понимал. Знал только, что изменилось безвозвратно. Его ужасно клонило в сон, и Никанор Семёнов заснул.

…Его уже вторую неделю держали без воды и без еды, но Никанор Семёнов не чувствовал ни голода, ни жажды, ни слабости. Он продолжал сидеть в клетке, а Генрих Артерран только приходил, смотрел на него и что-то записывал в блокнот. Единственное, что изменилось в том помещении, где его держали — это то, что добавились ещё три солдата-охранника. Если раньше их было двое — то теперь стало пятеро. Они стояли и соблюдали полную неподвижную тишину, не разговаривали даже между собой. Все пятеро казались одинаковыми, как близнецы — безликие, бездушные, а ведь когда-то и они были людьми, детьми…

А потом — произошло вот, что. На потолке неизвестно для чего на толстых цепях висели большущие крюки, такие, какие бывают на заводах у подъёмников. Никанор Семёнов смотрел на них сквозь прутья своей клетки, а они тихонько покачивались, отблескивая холодным железом в глаза.

А в этот день — Никанор Семёнов не знал, какой именно это был день — солдаты внезапно сошли со своих неизменных постов, подтащили странную раскладную лестницу и шумно завозились со всеми этими цепями и крюками. Генрих Артерран стоял на почтительном расстоянии и недобро ухмылялся, поглядывая, как солдаты, потея от натуги, подцепляют крюки к толстым петлям на крыше клетки. Подцепив все четыре крюка, солдаты начали слезать. Четверо легко соскочили на пол, а пятый — неуклюже застрял ногой между ступеньками лестницы и опрокинулся навзничь, уронив и лестницу. С его головы слетела каска и покатилась по кафелю, гремя, как пустое ведро. Солдатик виновато захлопал глазами, на вид ему было лет двадцать, не больше.

— Унгешикт эзэль! — злобно буркнул Генрих Артерран, с презрением глядя на то, как проштрафившийся солдат освобождает свою ногу от лестницы, грузно поднимается на ноги и, хромая, отползает в сторонку.

Никанор Семёнов не знал, что они собираются с ним делать. Генрих Артерран приказывал солдатам по-немецки, а Семёнов не понимал этот язык. Вдруг где-то вверху щёлкнуло, и цепи стали медленно уходить в гнёзда на потолке, приподняв клетку над полом. Всё заходило ходуном, Семёнов не удержался на ногах и упал назад. Сквозь прутья он видел, как выложенный кафелем пол неторопливо отъезжает в сторону и открывает тёмную дыру. Когда дыра открылась полностью — по её стенкам вспыхнули яркие лампы и осветили гигантский аквариум на её дне. Он был наполнен водой до краёв, вода зловеще сверкала и искрилась в мёртвом электрическом свете.

Клетка дрогнула, и начала осторожно опускаться прямо туда, в аквариум, в воду. Что они делают?? Неужели, собрались утопить? Надоело глумиться — избавляются… Нет, он не будет кричать, не будет проситься, он утонет молча и мужественно, как подобает защитнику Отечества. Клетка с тихим плеском опустилась в воду и начала погружаться. Вода была не очень холодная, комнатной температуры. Однако когда подступила к подбородку — инстинкт самосохранения заставил Никанора Семёнова испугаться и поднять лицо вверх. Вода с шумом переливалась через край аквариума, а клетка неумолимо опускалась ниже и ниже. Никанор Семёнов рефлекторно вдохнул в лёгкие побольше воздуха и надул щёки, словно бы собрался нырять. Вода сомкнулась над его макушкой, клетка опустилась на дно. Сколько он сможет продержаться? Минуту? Две? На третьей человек неизбежно задыхается и умирает…