Анна Белкина - G.O.G.R.

— Свалка… — недовольно выплюнул Росси, узрев свою «секретную лабораторию», и двинулся дальше, в её подёрнутую зеленоватой дымкою мрачноватую глубь.

Воздух был неподвижен и тих, лишь неизвестно откуда доносились некие неясные звуки, какие, обычно, бывают в заброшенных зданиях, или на старых кораблях: какие-то призрачные шорохи, скрипы, полязгивания. Кому-нибудь могло бы сделаться жутковато, но только не Росси, который давным-давно научился пропускать мимо восприятия всякие «рулады духов». Он переступил через небольшую груду бесформенного металлолома и попал в достаточно просторный зал, освещённый несколькими настольными лампами. Кроме этих ламп тут стояли столы — из списанных, наверное — так старо и расшатано они выглядели. Среди этих столов торчал некий шкаф, а из-за шкафа долетела песня. Нет, не песня, а так, мычание под нос: «Мя-мя-мя, ня-ня-ня…». Росси притих и на цыпочках подкрался к шкафу. Заглянув за него, он увидел, что около одного из столов, у компьютера, топчется некий тощий субъект, одетый в мешковатый белый халат. Это он мычал песенку и вместе с тем переливал какие-то жидкости из пробирки в пробирку.

— Профессор Олдриджс, — шепнул за спиной Росси Сэнди.

Профессор Олдриджс даже не обращал внимания на то, что к нему пришли гости. Он продолжал увлечённо колдовать над пробирками, щёлкать клавишами компьютера и мычать своё: «Мя-мя-мя, ня-ня-ня…». Профессор Олдриджс… Стоп, Росси знал этого Олдриджса — в шестидесятых, или в семидесятых он работал в ГОГРе… Олдриджс тогда ещё не был профессором, но уже выделялся: долговязый, тощий, расхлябанный и до чёртиков увлечённый генетикой. Олдриджс повсюду таскал за собой аквариум с рыбками и порой забывал собственное имя из-за того, что его мозг был переполнен идеями и формулами. Да, Олдриджс был одержим: он всё пытался создать то Ихтиандра, то Спайдермена… А из-за его расхлябанного вида можно было сказать, что он и в науке ничего не стоит. Однако это мнение было бы в корне ошибочным. В науке Олдриджс был гений, ему до Нобелевской премии оставалось буквально, пять минут. Но потом он попал под суд. Ведомый нездоровой тягой к новым и новым экспериментам по изменению человеческого генотипа, Олдриджс похитил шестилетнего мальчика и запер в подвале своего дома. Кажется, он пытался пересадить ему жабры, или напичкать каким-то зельем — точно неизвестно. Но в дело вмешалась полиция и быстренько нашла незадачливого похитителя. Олдриджса таскали по судам почти что, целый год, а потом — он пропал. Росси думал, что его упекли на пожизненное, или ещё хуже — казнили, ведь мальчишка впоследствии умер. Но — нет, Олдриджс жив и колдует теперь над его проектом.

Да, он не изменился, этот чокнутый профессор: на столе около компьютера стоял его любимый круглый аквариум, в котором медленно кружились два вуалехвоста. Олдриджс по своему давнему обыкновению в упор никого не замечал. Он то колдовал над пробирками, то хватал аквариум и принимался кружить по импровизированной лаборатории и разговаривать со своими глупыми немыми рыбами.

— Олдриджс! — Сэнди хлопнул профессора по плечу. — Вы хоть, помните, что я вам говорил?

— А? — пискнул Олдриджс и от неожиданности так вздрогнул, что едва не выронил свой аквариум на компьютер.

Сэнди, видимо знал о такой особенности профессора и поэтому подхватил стеклянный шар снизу, подал его Олдриджсу и предупредил:

— Осторожнее.

Олдриджс поправил на длинном носу смешные круглые очки, пригладил топорщащуюся во все стороны рыжую с проседью шевелюру и завёл бодрую лекцию:

— Мне в принципе, и не нужен ваш «прототип». Я изучил документы, которые ты, дружище, — профессор дёрнул Сэнди за пиджак своей граблевидной пятернёй. — Дал мне, и понял, что человеческий геном точно так же среагирует на…

— Вы представьте мне отчёт в письменной форме! — надвинулся на Олдриджса Росси и погрозил ему тростью. — Я не намерен сейчас выслушивать эти разглагольствования: я больше люблю читать. Покажите мне результат!

Олдриджс испугался, поджал ручки под подбородок и проронил одно писклявое словечко:

— Ой!

— Быстрее! — Росси даже пихнул его тростью в спину.

Олдриджс сделал несколько неуклюжих шагов вперёд, пискнул, что ему больно, а потом — заикаясь, затараторил:

— А, результат? Ну, разумеется! — он проследовал куда-то, где виднелся поворот, а потом застопорился и вперился в Росси. — Слушай, Сэнди, — сказал он Сэнди. — Я твоего дружбана где-то видел…

Сэнди поставил аквариум на стол подальше от компьютера, извинился перед Росси и подогнал Олдриджса:

— Давай, ползай проворнее, или в кутузку вернёшься!

— Сэнди, ты в совете директоров, а в душе ты мизерный гном! — с презрением бросил Олдриджс и откочевал за загадочный поворот.

— Эй, чувак! — это он крикнул в адрес Росси. — Локомотируй за мной, а то не увидишь результат!

— Я согласен, согласен, у него манеры пылесоса, — начал оправдывать себя и чокнутого профессора Сэнди. — Но он действительно, добился успеха!

— Меня ваше мнение не интересует! — отмахнулся от Сэнди Росси и «пролокомотировал» за Олдриджсом за поворот. Пол почему-то был какой-то мокрый, пока Росси добрался до поворота — он раз пять поскользнулся в своих туфлях, приспособленных лишь к езде в лимузине. А за поворотом, вообще, разлилось некое болото, через которое был сооружён импровизированный мостик из уложенных длинною цепочкой ящиков. Туфли у Росси были сделаны из натурального крокодила. Он не хотел их портить в этой тёмной и мутной воде, что была налита тут, на булыжном полу.

— Идёмте! — звал издали Олдриджс. — Или вы ничего не увидите!

Росси не терпелось взглянуть на то, что там наколдовал этот чокнутый «фропессор», и он, мысленно попрощавшись с крокодильими туфлями, завернул за осклизлый позеленевший угол. Взгляду Росси открылся ряд металлических дверей с решётчатыми окошечками. Похоже на гестаповские карцеры. Да и вообще, всё в этом «подземелье гоблинов» устроено как-то по-фашистски. Скорей всего, и «Наташенька» устроена точно так же…

Олдриджс тем временем выволок из оттопыренного кармана своего замаранного халата увесистую связку стальных ключей и принялся копаться в замке одной из этих тюремных дверей. Замок лязгал, щёлкал и скрипел. Чокнутый Олдриджс, наверное, раз десять повернул ключ, прежде, чем ему удалось справиться с ним. Дверь съехала с места грузно и со скрипом. Конечно, она заржавела, ведь сырость-то, какая! За дверью помещалась небольшая комната, которую трудно было назвать камерой из-за уютных обоев, стульев с обивкой, стола со скатёркой и картины на стене, что изображала коня и ковбоя. Так же в комнатке присутствовали аккуратнейшим образом застланная кровать, кресло, телевизор, книжная полка, а так же — некий субъект, который чинно, по-хозяйски расположился в кресле перед телевизором. Субъект внимательно смотрел на усатого диктора, с рыбьими глазами и в красном галстуке, что монотонно рассказывал последние новости.