Анна Белкина - G.O.G.R.

— Ребята! Ребята! — это бежали к ним Зябликов и Кошко.

— Ну, ты, Хомяк, даёшь! — проворчал Кошко в адрес Хомяковича. — Я бы никогда не запрыгнул к этому сумасшедшему! — он кивнул головой в сторону Пёстрикова.

— А ты трусливый! — огрызнулся Пёстриков. — Ты только с рыбой умеешь воевать!

— Я разумный, а ты — вообще, мандригал… — прогудел Кошко. — Машину уже доломал! Надо ехать назад к Соболеву и сказать, что у него тут не банда, а террористы! С террористами СБУ должно бороться, а не мы. Всё, поехали, если не хочешь реветь быком! Пёстриков, вылазь из-за руля, теперь я поведу!

Кошко схватил Пёстрикова за рукав и принялся выцарапывать его из кабины. Хомякович же просто тихо сидел — не мешал Кошке, но и не защищал Пёстрикова в отличие от Зябликова, который что-то там пищал про то, что да, Пёстриков — герой, а Кошко…

— А ты, Кошко, так, старый рыболов! — вот, как определил его Зябликов.

— Зяблик, захлопни варежку! — боролся с ним Кошко, не отпуская рукав Пёстрикова. — А то…

Он так и не сказал, что же случится с Зябликовым «а то», потому что внезапно земля под ними задрожала и, кажется, съехала куда-то в сторону, потому что Кошко не устоял на ногах и рухнул на живот, а Зябликов — повалился на него. Где-то там, в глубине, что-то гулко загудело — так, словно там всё рушилось, или кто-то взрывал бомбы, или динамит.

— Что за чёрт?? — выдохнул перепуганный Пёстриков и, повинуясь некоему инстинкту, что повелевал не оставаться в помещениях во время землетрясений, покинул кабину «Запорожца».

— Бежим! — заорал Кошко, спихнув с себя барахтающегося в панике Зябликова, и в тот же самый момент Чёртов курган дрогнул и начал с треском и грохотом опускаться куда-то вниз, засыпая землёй всё вокруг себя.

Зябликов резво вскочил на ноги и тоже бросился наутёк, один только Хомякович застопорился в машине и не мог никуда из неё выколупаться, потому что его сковал страх.

Комья земли брызнули во все стороны, камни тяжело врубались в землю, расшвыривая ошмётки травы. С треском ломались деревья, что испокон века росли на Чёртовом кургане, и их корявые острые сучья так и свистели у виска, как пули.

— Хомяк, шевели копытами! — Пёстриков вернулся к «Запорожцу» и выдернул Хомяковича из кабины за секунду до того, как крышу машины смял увесистый булыжник.

Хомякович споткнулся, едва не упал. Кусок дерева пролетел над его головой и врезался в мягкий грунт у него под ногами. Хомякович по наитию перепрыгнул через этот ствол и по инерции поскакал дальше, следуя за резвым Пёстриковым. Он старался не оборачиваться назад и поэтому не видел, как буквально в нескольких шагах позади, надвигаются тонны земли и камней…

Хомякович снова споткнулся, но на этот раз упал. Всё, его путь окончен, сзади грохочет обвал и в следующую секунду его накроет.

— Хомяк! Хомяк! — орали где-то в облаках пыли товарищи, и их голоса тонули в грохоте валящихся камней.

Хомякович попрощался с жизнью и закрыл голову руками… Он довольно долго ждал смерти под завалами, но она почему-то не спешила. Хомякович немного полежал, а потом — решился открыть правый глаз. Правый глаз открылся и увидел солнечный свет. Неужели, жив?? Нет, Хомякович не верил. Скорее всего, он в раю. Он пошевелился — ничего не болит… точно, в раю. И теперь он увидит бога. Хомякович даже наспех сочинил речь, которую скажет Всевышнему. И, набросав недлинный план, решился приподняться на руках и осмотреться, чтобы понять, как выглядят райские кущи. Райские кущи оказались до боли похожи на пустырь за деревней Верхние Лягуши. Те же ковыли, то же запустение, те же кочки и те же серые жабы среди этих кочек лазают. Обернувшись назад, Хомякович сквозь крутящуюся в воздухе пыль увидел, как возвышается над ним высоченный «бархан» сырой коричневой земли вперемежку с камнями и деревьями.

— Хомяк! — откуда-то из пылевого облака вынырнул Кошко, подбежал и принялся тормошить Хомяковича за плечо.

— Я что, жив? — осведомился у него Хомякович с долей недоумения.

— Жив, — подтвердил Кошко. — Вставай, Хомяк! «Т-34» крякнул. Что мы теперь Первому скажем?

Да, «Запорожец» «Т-34» теперь покоился под многотонным земляным пластом, в который превратился холм Чёртов курган. Но разрушился Чёртов курган далеко не случайно. Генрих Артерран вынес и увёз всё, что оставалось в подземных лабораториях базы «Наташенька», а потом — запустил систему самоуничтожения и взорвал все несущие конструкции, которые десятилетиями поддерживали своды подземных помещений. База «Наташенька» погибла, засыпанная и похоронила все свои тайны. Никто теперь не влезет в подземелья, никто там больше ничего не найдёт, потому что там больше ничего нет. Генрих Артерран решил, что пора закрывать «сезон охоты» на «прототип» и результаты проекта «Густые облака», и замёл все свои следы. Теперь там, где тянулись в недрах километровые катакомбы базы «Наташенька», земля просела и опустилась глубокой пологой чашей, в которой, скорее всего, образуется со временем новое озеро…

Жители Верхних Лягуш слышали ужасный грохот, он доносился до них с той страшной стороны, где высится адский Чёртов курган. Испугались не на шутку: думали, что это — Судный день надвигается, и ангелы с чёртом сошлись в последнем бою за грешные и праведные души. Боя не было — просто обычный взрыв и простой обвал. Но все дела были покинуты и заброшены в долгий ящик и там забыты. Перепуганные лягушинцы сидели перед иконами при зажжённых свечах, завернувшись в белые простыни: ждали Армагеддон. Ждали до самого позднего вечера. И, не дождавшись, многие захрапели, уткнувшись носом в красный угол…

А утром оказалось, что не было ни чертей, ни ангелов. По-прежнему светило солнышко, чирикали воробышки, порхали бабочки. Огороды требовали прополки и полива. Куры и прочая живность — кормёжки. Ведь вчера многих из них так и не накормили суеверные хозяева, оставили без хлеба насущного. Медленно выползла в половине девятого из дома своего Фёкла Матвеевна, а за ней — показались и остальные. Судного дня как не бывало: никто никого не судил, не приговорил и не казнил. Семиручко выступил и сказал, что произошло банальное землетрясение, и лягушинцы успокоились, забыли о конце света и вернулись к своим обыденным делам.

И всё бы хорошо, ведь хорошо то, что хорошо кончается. Однако на следующий день начали происходить весьма и весьма странные вещи…

Тракторист Гойденко проснулся у себя в доме. Он едва продрал глаза — избыток выпитого накануне алкоголя сделал веки свинцовыми, а мозги — чугунными. Выпав из плена водочного Морфея, тракторист понял только одно: ему очень твёрдо и холодно лежать. Почему ему так твёрдо и холодно — он пока что, не мог понять. Потянувшись, Гойденко задел рукой и столкнул пустую бутылку из-под зелья «зелёного змия», и она с весёлым звоном покатилась по голым и занозистым доскам пола.