Анна Белкина - G.O.G.R.

— А Сорокин мне — в глаз! — всхлипывая, жаловался Поливаев, потирая глаз, который был у него действительно, подбит. — И яйцо моё мне же по башке и распулял! Чем я теперь макарошку позалью, а? Чем? Да, шишом! Новое яйцо Сорокин мне не купил, а угрожал ещё, что подобьёт второй глаз, если я в ментуре гундосить буду! А я правду-матку тебе зарезал, гражданин начальник!

Да, Поливаев рассказал почти кристально чистую правду. Умолчал, конечно, о том, что сам надел Сорокину на голову сковороду со своей «макарошкой». Подклюймуха собрался отдать распоряжение своему помощнику, чтобы тот притащил из камеры изолятора Сорокина, что попался в лапы закона вместе с Поливаевым, и устроить этим закадычным друзьям очную ставку. Однако внезапно ожил телефон. Телефон выплюнул противную трель и отвлёк Подклюймуху от клоуна Поливаева и от протокола, который больше походил на сборник анекдотов, нежели на протокол.

— Алё? — гаркнул Подклюймуха своим обычным раскатистым басом в телефонную трубку и, наверное, привёл в замешательство звонившего. — Алё? — пришлось повторить участковому, потому что на том конце не говорили, а только как-то странно кряхтели и мямлили.

— Э… а, милиция? — наконец, собрался с мыслями некто, и Подклюймуха услышал писклявый женский голосок.

— Милиция, — согласился Подклюймуха.

Девица заголосила так, словно с нею стряслась кошмарная истерика, Подклюймуха даже отодвинул трубку от уха, чтобы избежать контузии. Насилу участковый понял суть проблемы, которую эта голосистая особа пыталась ему изложить. Оказалось, что на бедняжку в переулке напал маньяк и едва не выколол ей глаз. Подклюймуха еле-еле заставил рыдающую потерпевшую назвать адрес, а после того, как разобрал в выкриках номер дома и улицу — пробормотал, что уже едет.

По телефону девица казалась такой испуганной, подавленной и сломленной, что Подклюймуха невольно представил её худенькой и до крови избитой. Маньяк же с её слов казался кровожаднейшим гигантом — просто не человек, а какой-то Минотавр, который уже поднял на рога десятки человек. Приехав же на место, Подклюймуха не поверил собственным глазам: «сломленная и избитая» потерпевшая была здоровёхонька и совсем не так худа, как могло бы показаться. К тому же она обладала отменным аппетитом и жадно поглощала слоёные трубочки со взбитыми сливками.

— Вот! — капризно бросила она, жуя, и показала пухлым пальчиком вниз.

Только тогда Подклюймуха заметил «Минотавра». «Жуткий монстр» был почти не виден из-за толпы из пятерых нехилых и пьяноватых мужичков, а так же — из-за краснощёкого богатыря, что продвинулся вперёд и заявил:

— Мы его поймали! Вот — свидетели!

— Да, да, — закивали мужички, соглашаясь с богатырём. — Едва не прикончил девчонку, отморозок!

— Позвольте, — участковый протолкался поближе к «Минотавру», чтобы рассмотреть его получше.

«Кровожаднейший гигант» сиротливо сидел в лужице мазута, и выглядел таким жалким, каким мог бы выглядеть голодный бездомный пёсик. Даже не пёс — пёсик. Одежонка на «чудовище» была совсем плохонькая — в мусорных баках и то, можно куда лучше отыскать. Да ещё и весь в какой-то каше, да в картошке… Странный тип, нечего сказать, однако на Минотавра никак не тянет. «Маньяк» поднял на участкового свои несчастные, окружённые густыми тенями, глаза и жалостливо проблеял:

— Я… из милиции… старший лейтенант Зайцев… участковый из деревни Верхние Лягуши…

Зайцев, Зайцев — Подклюймуха порылся в памяти и сделал вывод, что эта фамилия ему знакома. Кажется, из Калининского недавно присылали ориентировку на некоего Зайцева, и даже предупредили, что последний может прикидываться сотрудником милиции.

— Я его забираю! — постановил Подклюймуха. — Двое из вас поедут со мной, остальных — вызовут повесткой! — сказал он, определив, что его легковая машина столько человек за раз не увезёт.

Габаритному участковому Подклюймухе было даже неловко надвигать наручники на тощенькие запястья «Минотавра Зайцева», но он всё же сделал это, чтобы не нарушать правила. Закованный Зайцев был водворён на заднее сиденье, под надзор помощника Подклюймухи, а кроме него в опорный пункт отправились потерпевшая Светка и богатырь Владик — главный свидетель.

Зайцева посадили в обезьянник — по соседству с Поливаевым, Сорокиным и их третьим собутыльником по имени, или по кличке Максюта. Получилось так, что свободных камер в обезьяннике не оказалось, и поэтому помощник Подклюймухи затолкнул Зайцева к Поливаеву. Зайцев был подавлен и от голода слаб. Он надеялся на то, что Подклюймуха быстро установит его личность и отправит домой. А пока что — верхнелягушинский участковый тихонько откочевал на дальние свободные нары и там затих. Намётанным глазом милиционера Зайцев сразу же оценил «коэффициент опасности» своего соседа по камере. Нет, этот тощий и пропитый насквозь субъект не опаснее мышонка. Если он даже и вздумает к нему полезть — Зайцеву и голодная слабость не помешает повергнуть этого «стручка» на пол точным милицейским приёмом. Но «стручок» оказался неагрессивным: он только сидел на соседних нарах и плаксиво гнусил сам себе:

— Ну, вот, ну что у меня за судьбина-то, а? Сорокин этот, пузырь брюхоног… яйцо моё мне о башню разворотил. А я? Я — что? Я ничего! Я не злой, я на него не обижаюсь! Но милиция, милиция-то что? Тоже ничего! Про мужика летающего мне не верили! Всё дедулей на футболе рот затыкали! И сейчас не верят, шо Сорокин первый начал! Всё на меня, на честного работягу, валят! Лишь бы собак спихнуть и отбояриться! А я что? Я получаю! Не зарабатываю, а получаю! Блин, чертяки супоросные!

Он бухтел, едва ворочая заплетающимся языком. Зайцев мгновенно разобрался, что его сосед крепко выпил перед тем, как очутиться в этой камере. Про каких-то летающих мужиков вещает… Это вроде тракториста Гойденко — из той же оперы субец.

Участковый Подклюймуха сначала решил допросить потерпевшую. Девица была нехилая, да и далеко не робкого десятка. Как только участковый позвал её — она настоящим викингом вдвинулась из коридора в его кабинет и расположила свои габариты на свободном стуле безо всякого приглашения присесть. К тому же, несмотря на злоключения с «Минотавром», у потерпевшей сохранился прекрасный аппетит: усевшись, она запустила руку в свой немаленький пакет, выволокла сдобную булку с повидлом и принялась кусать и смачно чавкать. Подклюймуха даже растерялся, не зная, с чего начать допрашивать эту «Брунгильду» — а вдруг она и его укусит, промазав мимо булки?

— Вы знаете? — «Брунгильда», чьи настоящие имя и фамилия были Светлана Уткина, начала рассказывать сама, не удосужившись даже прожевать кусок. — Вы, вот, милиция, и то, наверное, таких страстей не видели!