Анна Белкина - G.O.G.R.

Едва Сидорова коснулся промозглый пещерный холодок — сержант сразу же сообразил, что нужно соблюдать «правило Сидорова», иначе быть беде. Да, это одна из «пещер Тени», и к тому же, под завалами камней угадываются остатки добротных каменных ступенек, словно бы «милиционер Геннадий» спускался в подземелье с комфортом, будто князь. Пётр Иванович сфотографировал остатки лестницы и подумал, что обвал могли случайно вызвать рабочие, а может быть — «милиционер Геннадий» специально завалил вход в подземелье. Лучков и Кротов изумлённо озирались, идя по земляному полу в холодную тёмную даль, а Недобежкин попеременно подталкивал обоих в спину своим фонариком и приставал с вопросами:

— Так, вы об этом ничего не знали?

— Ну, нет же! — с Кротовым, наверное, скоро случится истерика. — Я же вам говорю, «Аладдин» этот провалился, а Лучков влез туда за ним, не нашёл, и сразу вылез! Лучков, скажи!

— Ну, да! — отозвался Лучков. — Я полез искать этого… «Аладдина», то есть, Зурабджана, ну, таджика. Мне Кротов сказал, что он только что провалился, и может быть, пострадал. Ну, я влез, а его нету. Я позвал его, а он молчит. Я подумал, что он башкой треснулся, посветил на пол, но и там его тоже не было, и я вылез. Я сказал Кротову, что Зурабджан пропал, а Кротов…

— Я сразу же организовал поиски! — перебил Кротов, хотя ни о каких поисках и не думал, а вместо этого погнал рабочих срочно замуровывать проклятую дырку. — Мы его искали-искали — не нашли. На мобильник ему звонили — не отвечает! — врал Кротов и не краснел. — Ну, вы же сами видите, что его здесь нет! — бригадир застопорился посреди дороги и широко развёл руками, показывая, что широкий подземный коридор пуст.

Пётр Иванович светил себе под ноги, и вдруг кое-что нашёл. Нет, коридор не совсем пуст: Серёгин нашёл кепку.

— Стойте! — крикнул он и осторожно, двумя пальцами, поднял находку за вымазанный землёю козырёк.

Все остановились, а Сидоров, который пялился по сторонам в поисках Горящих Глаз, с размаху налетел на спину Ежонкова.

— Э, старлей, поосторожнее! — прохныкал Ежонков, которого нечаянный удар Сидорова едва не сбил с ног.

— Прости, — буркнул сержант и подошёл к Серёгину, чтобы посмотреть, что он там такое отыскал.

Пётр Иванович освещал кепку своим фонариком, и Лучков её узнал:

— Это же Зурабджана шапка! — сказал он. — Зурабджан её всегда козырьком назад поворачивал, когда работал.

— Ага, — кивнул Недобежкин, протолкавшись к Серёгину. — Так, где мы её нашли? Наверное, мы около полусотни метров прошли от дыры. Серёгин, бери эту шапку, возьмём с неё пальчики. Да, и пробу земли тоже не мешало бы.

— Есть, — ответил Пётр Иванович, осторожно завернул кепку пропавшего таджика в носовой платок и положил к себе в карман.

Они искали следы. Любые: башмаков, колёс, крови, волочения… Следов не было. Дыра в подвале Чуйко осталась уже далеко позади, понятно, что пора поворачивать назад, ведь этот ход, как и многие другие, мог тянуться на километры. Недаром же эти «гогристые» ездят тут на вездеходах, а не ходят пешком! Но Недобежкин всё не хотел сдаваться и шёл вперёд, надеясь, что ещё немного, буквально два шага — и они что-нибудь найдут. Лучков и Кротов начинали ёжиться, потому что под землёй было холодно, Сидоров тоже чувствовал, как зябнет его спина… Не мёрз, наверное, один Ежонков: во-первых, он всё время ест, а во-вторых, у него жировая прослойка уже, как у моржа. К тому же, он идёт и, не замолкая, травит свои устрашающие байки про фашистских агентов. Лучков и Кротов, наверное, от страха дрожат, а не от холода!

Следующая находка, которая случайно попалась под ноги Недобежкина, была такая: лохматый клок плотной ткани, испещрённый камуфляжными разводами, с каким-то бурым пятном с краю. Недобежкин так обрадовался этому обрывку — словно бы обнаружил целый «панцер-хетцер». Милицейский начальник проворно подхватил тряпку и решил, что и она тоже должна отправиться на экспертизу. Всё, находки кончились, а следы так и не начались. Недобежкину надоело блуждать в потёмках, и он приказал поворачивать назад.

— Я же говорю, что они унесли таджика для опытов! — весело заявил Ежонков, а Лучков и Кротов вздрогнули, потому как подумали, что и их тоже могли так же «унести».

Кротов испугался больше Лучкова, потому что он был бригадир, а значит — ответственный за бригаду. Ему ещё повезло, что исчез таджик, который работал без трудовой книжки и без регистрации, а не кто-нибудь из его бригады, кого обязательно бы искали…

Чуйко уже раз десять жалобно попросился, чтобы Смирнянский выпустил его из подвала.

— Мне на работу надо, я отпросился… и я опаздываю, — мямлил он, пытаясь разжалобить своего стража, и не знал, что напал абсолютно не на того, кого можно было бы разжалобить просьбами.

Смирнянский только зыркал не него и бросал отрывистые, а порой и односложные ответы:

— Нельзя, пока Недобежкин не вернётся.

— Нет.

— Не ной, а то уши вянут.

— Сиди уже.

— Как будто бы вы не работаете! — обиделся Чуйко, кочуя из одного пустого угла в другой.

— Я не работаю, — согласился Смирнянский и хохотнул. — Я служу, — и прибавил для пущей уверенности:

— Вопросы есть?

— Ы-ы? — удивился Чуйко.

— Вопросов нет! — отрезал Смирнянский, чтобы казаться крутым и неумолимым.

— Постойте! — вдруг оживился Чуйко. — А вы что, от Калугина, что ли?

— Это почему ещё от Калугина? — не понял Смирнянский.

— Вы просто говорите точно так же, как Калугин, — пояснил Чуйко и в который раз перекочевал из угла в угол.

— Да не ползайте вы туда-сюда! — рассердился Смирнянский. — Стойте на месте… Э, так что там про Калугина-то?

— Я худею! — пискнул Чуйко и потрогал левой рукой складку на животе. — Поэтому двигаюсь, как можно больше! А про Калугина — Калугин тоже говорил мне: «Вопросы есть? — Вопросов нет», и я ещё удивился, почему он так говорит. Он не спрашивал, а говорил это, как какую-то поговорку, что ли? Ему всё равно, что я ему отвечу… Вот например, он сказал: «Крыша не течёт, вопросы есть?». Я хотел спросить, залита ли она битумом, или сразу покрыта черепицей, а он мне и рта раскрыть не дал, а сразу: «Вопросов нет!».

— Телефон Калугина у вас сохранился? — осведомился Смирнянский, заинтересовавшись бывшим хозяином дома ещё больше. — И, кстати, его не Геннадием, случайно, звали?

— Геннадий Вениаминович Калугин, — согласился Чуйко. — А телефон у меня есть, в мобильном записан остался.

— Звоните! — потребовал Смирнянский.

— Но, что я ему скажу? — вопросил Чуйко.

Да, Чуйко не обладал фантазией, мыслил прямолинейно и конкретно, поэтому не мог выдумать подложный повод.

— Скажите, что протекла его крыша, и вызовите его сюда! — настоял Смирнянский. — И ещё — включите громкую связь, чтобы я слышал, что он вам отвечает!