Анна Белкина - G.O.G.R.

— Та, заходи ты уже! — это Казаченко подпихнул Сумчатого сзади в похудевшую спину и вытолкнул из дверного проёма на самую середину допросной.

— Чего он у тебя не в наручниках? — сурово осведомился Недобежкин, недовольный бунтом заключённого.

— Та, он в камере такой варёный сидел… — оправдывался Казаченко.

А Сумчатый стоял, поджав ручки под подбородок, а потом — вдруг решил забиться под стол, за которым сидел Недобежкин. Для этого свергнутый «король Ночного Донецка» бросился на четвереньки и пополз, скрываясь за стульями.

— Казаченко, говоришь, варёный сидел, да? Наручники не нужны? Так надень на него наручники сейчас! — возмутился Недобежкин, отгоняя Сумчатого от стола ногой.

Казаченко сорвался с места, в один прыжок оказался около Сумчатого, за шиворот поднял его с пола, заковал в наручники и определил на стул. Сумчатый икал, крякал и всхлипывал — до того расшаталась его нервная система. Даже Зубов — и тот глядел на Льва Львовича с жалостью.

— Сумчатый, прекрати истерику! — прикрикнул на бывшего «короля» Недобежкин. — Раскис уже до невозможности! Не стыдно?

— Это вам должно быть стыдно! — плаксиво огрызнулся Сумчатый. — Меня все предали, оклеветали и лишили всего! Я жертва, а не преступник! Я не могу спать в камере — мне снятся кошмары! У меня клаустрофобия, я даже дома долго сидеть не могу!

— Цыц! — Недобежкин хлопнул кулаком по столу. — Сумчатый, посмотри на этого гражданина и скажи, видел ли ты его когда-нибудь?

— Дантист, — узнал Сумчатый. — Я вам опознал его, этого наглого шпика, чтобы и он тоже сел, а не только я один нёс этот крест! Понял, Дантист, ехидный крот? — осведомился Лев Львович у Зубова, прищурив глаз, как агент НКВД, который пытает врага народа.

Зубов не знал, как ответить на тонны претензий, которые вывалил на его бедную голову Сумчатый, и поэтому — покорно молчал и глотал оскорбления. Он не помнил половины собственной жизни: например, не мог сказать, как зовут его жену, детей, да и вообще, есть ли у него семья, не назвал бы собственного адреса, не узнал бы в лицо свою мать, да и как зовут её — тоже забыл. Своё настоящее имя Зубов вспомнил только лишь вчера, а так — кто-то когда-то сказал ему, что он — Калугин, и он так и жил с этой фамилией в убогой лачужке. И — Зубов не помнил, как он работал в милиции: хорошо ли, плохо ли? А вдруг этот Лев Львович прав, и он — действительно, «ехидный крот», взяточник или — того хуже — «оборотень в погонах»??

— Казаченко, скажи-ка, кто там у нас в изоляторе остался? — поинтересовался Недобежкин, закручивая обратно свою пострадавшую от Зубова ручку.

— Чеснока только подвезли, — ответил Казаченко, почесав нос. — И Крекер ещё.

— Куда надо посадили? — осведомился Недобежкин, убеждаясь, что Крекера подбросили к Кашалоту.

— Так точно, — бодренько ответил Казаченко и направился к Сумчатому. — Уводить?

— Уводи Сумчатого, — разрешил Недобежкин. — И тащи Чеснока. Чеснок, я думаю, толковее этих пузырей.

Казаченко схватил Сумчатого за скованные руки и поволок в коридор. Сумчатый сопротивляться не мог, а только верещал:

— Эй, начальники, вы Чесночару не слушайте, он тот ещё кротяра, подзаборный мымр! Он всё на меня валить будет, он хочет засыпать меня, не слушайте его, он только врёт!!!

Чеснок выглядел получше, чем Сумчатый с Кашалотом, но всё равно взгляд его был мрачнее тучи, угрюмее брошенного колодца. Родион Робертович хранил гордое молчание и не отбивался от Казаченки. Он проследовал к стулу и водворился на него до того, как Недобежкин успел сказать ему: «Садитесь».

— Ну? — выплюнул Чеснок и уставился на милицейского начальника сверлящими глазками.

— Не нукай, не запрягал! — негромко огрызнулся Недобежкин и кивнул в сторону Зубова. — Кто это?

— Дантист?? — перепугано выдохнул Чеснок и даже отпрянул назад. — Но он же… он же…

— Вы спустили его в подземелье, — закончил за Чеснока Недобежкин и стал ждать от Родиона Робертовича возражений.

Услыхав сие обвинение, Чеснок перепугался ещё сильнее, отодвинулся вместе со стулом и возопил:

— Да что же это такое??? Почему вы поголовно все считаете, что я спускаю в подземелье?? Это проделки Сумчатого! Это Сумчатый!

— И не Сумчатый! — отрезал Недобежкин. — Сумчатый просто слизняк. Говори правду, Чеснок, если не хочешь, чтобы я твоё дело отдал на дознание и привесил к тебе это несчастное подземелье и, кроме того — похищение дворника.

— Чёрт! — буркнул Чеснок. — Это Тень спустил Дантиста. Но мы все боимся Тени, и поэтому посоветовались и решили спихнуть всё на Сумчатого, чтобы отбояриться от Тени… И вообще, я не могу всё это рассказывать… — всхлипнул Чеснок и проявил тенденцию к залезанию под стол или под стул. — Вы посадили меня в тюрьму, но Тень всё равно найдёт меня и убьёт даже в тюрьме!

— Тень мёртв! — сообщил Чесноку Недобежкин, отложив отремонтированную ручку подальше, чтобы никто больше до неё не добрался. — Или ты, может быть, боишься призраков?

Чеснок, наверное, призраков не боялся, а вот Сидоров — опасался, потому что успел познакомиться с Горящими Глазами. Кому могли бы принадлежать эти ужасающие, адские глазищи, которые жутко сверкают в самом густом мраке, в самых глубоких пещерах??? Конечно же, призраку, чудовищу, результату «Густых облаков»!.. Сержант никогда не забудет своё путешествие по катакомбам «Наташеньки», где встретился он с сумасшедшим Гопниковым, где едва не попал на обед к этому хищному «результату»… Сидоров точно знает, что «результат» не умер и не пропал. Он здесь, в Донецке, и, похоже, за кем-то охотится. Скорее всего, за ним, за Сидоровым…

— Тень мёртв? — оживился Чеснок. — Ну, наконец-то! Чёрт вас всех возьми… Зачем вы меня упрятали? Я, может быть бы, уже новую жизнь начал! Знаете, как можно развернуться без Кашалота и без Тени? Да, чуть не забыл, — встрепенулся Родион Робертович, окрылённый гибелью страшного врага. — Утюг, — прошептал он, заговорщицки, прищурившись. — Он лучше всех был знаком с Тенью. Он даже в подземелье спускался несколько раз, и вернулся, потому что Тень ему разрешил.

Пётр Иванович знал, что заставить Утюга сказать правду можно только гипнозом, выключив последнему сознание и волю. Утюг так любит врать и, стоит привести его сейчас сюда и допросить — насочиняет не хуже Джоанны Роулинг. «Гарри Поттер» меркнет в сравнении с «легендами» Утюга — это точно и к бабке не ходи.

— Я видел, Утюжару к вашей ментуре подвезли, — продолжал Чеснок. — Вы его потрясите, он расколется, когда узнает, что Теня́ вальнули. Он и про Дантиста знает больше, чем я.

— Ладно, послушаем Утюга, — пообещал Недобежкин. — Чем тебе секретарша твоя несчастная помешала, что ты на неё целых двух боксёров натравил? Только теперь — чур, правду!