Игорь Фунт - Останусь лучше там…

Башмак знал, о чем речь… Шурик, из «стремящихся», правильный пацан, зашел в лагерь по тяжелой групповой статье; сидит недавно, молодой, жесткий. Слишком… По научному – получал с чертей, по-простому – грабил мужицкий барак, пытаясь закрепить его за собой: чтобы жить не тужить, да чифирёк мутить-шмутить. – «Твою мать! Перестарался!»

– Как звать?

– Балык… Балыкин я.

– Зачем до кума пошел?

…Двадцатидвухлетний Шурик выбрал верную дорогу. Рослый, костистый, возмужавший в уличных драках, он не признавал авторитетов, греб под себя все, что плохо лежит. Сразу сошелся (пришлось сойтись) с Гвоздем, человеком Башмака, так что был под присмотром.

Мужички – они разные. Шурик этой разницы не чувствовал – рубил направо и налево чуть что. Так и тут: успокойся, возьми паузу, дай человеку в себя прийти – мы ж на зоне, никуда работяга не денется, а если правильно подвести тему [2], так и сам приползет. И будет потом ходить как пришитый.

Этот, Балык – уперся, пошел в отмах: Шурик передавил, морально передавил. Мужиков наказывают за драки и, как правило, они уступают под напором блатных – духу не хватает. Тем, блатным, терять вроде как нечего («вроде как» всего лишь) и, раз прогнувшись, простые сидельцы попадают до конца срока кто в рабство, кто в гарем, кто просто на поди-подай… Шныри, уборщики, кони – все они помимо своей положняковой трудовой нормы выполняют чью-то чужую…

– Эт не я. Меня сержант приволок к куму-то…

– И че?

– Кум говорит типа: пиши заяву.

– Написал?

– Нет!

– Чешешь?! [3]

– Гадом буду…

– А как от кума соскочил?

– Я бригадира сдал, Шершня. Мол, он водяру продает, а меня подставляет – вроде как мой канал. Да, я получаю грев [4], жена – главбухом в совхозе, но мне же год. – Походило на правду. Шершень – морда беспредельная, жил кучеряво, стучал по ходу (но… не доказано! – не пойман). Башмак бригадира не трогал – свое Вор с него имел, да и Шершень не возбухал, чуял грань, где можно, а где нет. – Только нельзя мне, Сергей Василич… чтоб узнал-то он… сгноит.

Мужик этот, лох-лохом, а выбрал из двух зол меньшее – Шурика не спалил. Не факт, конечно, но того не спросишь – получил десять суток ШИЗО так, для приличия. Не впервой, злей будет. Мужику – год до воли, перекосы не нужны, и так бы не кочевряжился. А сейчас он между молотом и наковальней: Шурик не отступит от сказанного, не по-пацански, от Шершня, коли чего пронюхает, жди беды.

В глазах пришедшего на разбор – мольба, надежда, растерянность:

– Он бить меня начал… Я упал, крикнул другана Серегу, а он меня, блатной-то, пидаром назвал… при всех!

Вор и про это слышал: затем мужик, как ошпаренный бросился на Шурика, началась дикая неразбериха, свалка, в барак залетел сержант-контролер, второй… Напоследок Шурик прилюдно пообещал опустить несчастного Балыка. Драчуна – на ШИЗО, «терпилу» – к куму.

– Оперу сказал, что блатные у меня водку просили, а я типа говорю, откуда она у меня, водка-то? Сдал Шершня… Сергей Васи… – Лицо-блин сморщилось: безысходность сползающими морщинами превратилась в маску горя. Рассказывая, все вспоминая, Балык вдруг ясно ощутил, как безвозвратно удаляется трепетно нарисованная им в воображении развеселая картинка возвращения домой. Башмак отпустил терпилу, дал указания…

Дверь карцера открылась, вошел кум. При других обстоятельствах они и не встречались – субординация: Вор есть Вор, никаких контактов с красными. Положение обязывало бы, если б не нужда. А нужда была – это понимали оба: капитан Ясенев, начальник оперативной части, и вор-рецидивист Башмак.

– Здорово живешь, гражданин начальник.

Подполковник Ясенев

«Так. Секунда на подходе к Термезу. Золото у старого сутенера Башмака. Деньги получены. Денег много! Украина… хм. Всего не просчитать в этой жизни. Тот, кто принимал участие в операции на нашей стороне, будет молчать, ему хватит до конца дней. Кто не за нас…» – Подполковник, приехав домой, подключился к среднеазиатскому интерфейсу. На линии пять каналов: Секунда, Башмак, Термез и две оперативные группы. Это только в Азии. Вдоль стены кабинета, друг за другом – американский, ближневосточный, китайский сервера.

В принципе, деньги ему не нужны… ему лично! – но они нужны всем, кто окружает общество, созданное потом и кровью: кому за молчание, должность, кому за большие звезды. Организация несет немалые затраты. Никто не владеет информацией более, чем требуется выполнению конкретного задания. Основная часть работы прикрыта официальными федеральными программами, к примеру, азиатская программа досконально скоординирована с разведуправлением.

Рутина… Ежедневная рутина перестает быть невыносимой при пересечении с изощренным преступным умыслом. «До поры до времени, конечно». – Он прекрасно понимал, рано или поздно придется резать по живому, жертвуя кем-то во имя собственного спасения. Единственный, кто более-менее полно владеет доступом к общей карте происходящего – Колька-Секунда.

«Секунда… – Александр Петрович задумался. Без малого пятнадцать лет назад Ясенев с Колькой взялись разрабатывать свой замысел. – С ним начинал, с ним и закончим, – он потер веки, снимая напряжение. – Им и закончим, точнее. А деньги?» – Деньги не нужны подполковнику лично, они нужны всепоглощающему чудищу под названием Смерть – смерть всем, кто не вписывался в регламент происходящего в голове Ясенева криминального процесса. Начав формироваться в давние морозно-лагерные сибирские времена, идея по извлечению денег из всего, что связано с предательством и подставами, обернулась в хитроумного монстра в обличье офицера российских спецслужб.

Секунда

Потрепанная Ауди медленно вползла на мост: пограничный переход. Бомбила и я достали документы – солдат подошел к водителю:

– Здравствуйте. Пассажир?

– Да… Туда-обратно… Термез. – Небритый водила заглушил двигатель, медленно, тяжело толкнув дверь – солнце припекало не на шутку, денек обещал быть жарким.

– Багажник откройте.

На мосту небольшая очередь. Десять часов утра. Двое из трех погранцов, проводив впередистоящую тачку, лениво подошли к распахнувшемуся окну будки-таможни – кто-то их позвал. Появился капитан. Кинул пару слов солдатам. За спиной хлопнул багажник моего такси. В тишину врезалась разухабистая мелодия вплотную подъехавшей сзади машины. Солдаты шли в нашу сторону. Все бы ничего, если бы за ними не двигался капитан. Офицер – парень молодой; его подводил взгляд: во взгляде читалась проблема, которую он не мог решить. Излишне напряжен. Осталось метров пять.

«Что-то тут…» – Я знаю это движение наизусть – слишком медленно! – пальцами правой руки капитан нервно расстегивал кобуру… Люк Бессон слепил бы из этой сцены очередной шедевральный кинокадр, я – спокойно открыл пассажирскую дверь.