Дэвид Ван - 4 руки. 18+

© Дэвид Ван, 2016

© Евгений Лесниченко, фотографии, 2016

© Наталья Соколова, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-1626-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я вырос в тихом городке с обычными уютными домиками и уличными фонарями, которые зажигались всегда вовремя. Мне нравилась эта никуда не девающаяся постоянность. Это угождало моему зарождающемуся чувству перфекционизма. Часто из окна своей комнаты или на прогулке с родителями по вечерам я любил заглядываться на них, представляя, что внутри фонарей живут маленькие человечки в крохотных соломенных шляпах.

Я вырос в одном из уютных домиков, обшитых смугло-коричневыми досками, с обычными голубыми ставнями, напоминающими на фоне этих досок маленькие кусочки осеннего неба, которые нагло оторвали и прибили к стенам дома. Осенью местами дырявый водосток был, как обычно, забит приятно пахнущей грязной листвой. Ею хотелось закрыть лицо и пустить залежалый, сладкий запах в легкие, вдохнув полной грудью. Пожалуй, из-за этого я любил осень больше всех остальных времен года.

Я рос в обычной любящей семье. Мои родители вместе работали в одной юридической конторе и имели средний по тем временам заработок, но я не могу сказать, что я в чем-то сильно нуждался. У меня были интересные книжки, игрушки и мячи, которые, благодаря мальчишкам постарше, нередко попадали в соседские окна, машины и, самое страшное, в головы случайных прохожих, оказавшихся не в том месте и не в то время.

В связи с отнимающей почти все свободное время работой родителей большую часть времени я был предоставлен самому себе и старался их не разочаровать и не подорвать доверие к себе. Получалось, к несчастью, не всегда, ведь я, как и все обычные мальчишки, не любил сидеть на месте. Но несмотря ни на что, мои родители любили своего единственного сына и, как, наверное, все родители, иногда баловали меня, хотя порой даже мне казалось, что они перегибали палку.

– Ты мой подарочек от мистера Аиста, – говорила моя мама и начинала сжимать меня в своих стальных объятиях. А мне, само собой, это не нравилось, и я старался как можно скорее убежать обратно на улицу, где мальчишки уже строили домик на дереве из досок, которые они украли со стройки.

Став немного старше, я как-то узнал от отца, что больше завести детей они не могли. Вернее, мама не могла. Что-то с маткой или какими-то узлами. Я не очень хорошо помню, в чем была загвоздка и конкретная причина, но узнав это, я больше не старался убежать от мамы и обнимал ее, когда она вспоминала про мистера Аиста. Даже перед друзьями, после подкалывавшими меня этими «телячьими нежностями», и перед первой девушкой, которую я привел в наш дом. Тогда мне было около семнадцати лет.

Получив положенное мне образование наравне со всеми, я уехал от родителей в другой город и выбрал не совсем обычный способ зарабатывать себе на хлеб. С детства я любил читать про удивительные приключения Шерлока Холмса и Доктора Ватсона.

И если тупые мрази еще не догадались, каким именно трудом я зарабатываю на жалкие крошки, которые даже блохастые коты в ссаных снах отказываются жрать, то мне жаль.

Этот город был не таким тихим, как мой, и вообще не таким, каким я его представлял. Как говорится, не такой, как написано в буклете.

Если сравнивать город с человеком, то это был пожилой, но еще с искоркой в глазах мужчина в майке, потертых джинсах, домашних тапочках, с дешевой сигаретой в зубах и свернутой газетой в левой руке. Такой мужчина, который летом решил сходить в магазин, располагающийся недалеко от дома. У него щетина, потому что ему некогда было бриться, ведь он пил, и от этого у него выросло пусть небольшое, но явно заметное пивное пузо. Может, я и не совсем удачно описал, но мне почему-то кажется, что это именно тот образ, который подошел бы этому городу.

Спустя несколько лет моих родителей не стало. Я постарался отнестись к этому спокойно, ведь все мы когда-нибудь окажемся в том самом деревянном ящике, который будет нам по размеру. Хотя, конечно, я был расстроен. Не очень хочу об этом много вспоминать и давить на жалость, но дело в том, что когда их не стало, я продал наш уютный домик с прогнившими голубыми ставнями и купил себе квартиру в этом желчном, старом, грязном городе. Мог бы не продавать, мог бы вернуться, но тогда потерял бы отличную работу, а это не входило в мои планы.

Итак, мои цели и задачи заключались обычно в том, чтобы найти и поймать плохих парней, которые свернули когда-то не в тот переулок, заговорили не с теми людьми, пожали не ту руку и от которых отказался сам Господь Бог. Я детектив Марк Миткинс. «Миткинс-Шмиткинс».

Так меня частенько называет шеф департамента полиции нашего округа, когда получает вести о том, что чье-то грязное вонючее тельце вспороли ржавым ножом и чья-то соленая кровь забрызгала обои в детской, весьма разочаровав чьего-то несносного маленького спиногрыза, который помогал клеить этих чертовых розовых слонов на эти чертовы стены.

Шеф лишь иногда улыбался, но за двадцать восемь лет службы в департаменте на должности детектива я никогда не видел его таким хмурым, как в тот день.

– Ну что ж, Миткинс. Нашлась наконец-то стоящая работенка для такого скверного старого разгильдяя, как ты, – угрюмо сказал шеф.

– Слушаю вас.

На дворе стоял промозглый туманный ноябрь с его типичным изменчивым настроением. Не помню, когда это произошло, но я успел разлюбить осень. Запах сладкой листвы, тени уходящих дней, наполненных теплыми лучиками солнца, скользящими по окнам и лицам прохожих, торопливое и неуместное предвкушение Нового года… Все это стало даже не второстепенным, а десятистепенным. Так или иначе, этот ноябрь выдался не столько дождливым и зонтливым, сколько суетливым и омерзительно зябким.

Плащи, плохо выполнявшие свое основное предназначение, мало спасали от хитрого холодного осеннего ветерка, который прокрадывался сквозь маленькие щелки в одежде и неприятно морозил теплую плоть. Плащи подводили и сводили на нет авторитет своих производителей.

Хотя какое дело до этого маленькому узкоглазому ублюдку, работающему на старой швейной машинке вместе со своими осиротевшими братьями и сестрами за протухший кусок сэндвича, обглоданного жадными крысами?

Обветшалый пятиэтажный дом, в котором я жил, день ото дня больше напоминал маленькую кирпичную коробку. Где-то в глубинах этой коробки меня ждали кровать с прохладными постиранными простынями и ужин на скорую руку.

Поднимаясь по скрипучей и недовольной, как пожилая дама, лестнице, я в который раз слышал ругань молодой парочки на первом этаже, плач ребенка на втором и громко включенный телевизор на третьем этаже. Как обычно, сосед с третьего этажа Бутч смотрел футбольный матч. Его команда бело-зеленых редко выигрывала, поэтому после игры Бутч частенько наведывался в местный паб, надирался там до радужных чертей и по возвращению ругался с женой. Пару раз пришлось даже разбираться с ним, пригрозив пушкой. Последний срыв Бутча был около полугода назад. Думаю, он все понял.