Николай Анфимов - В архив не вносить. Остросюжетная повесть

Грузовик с пехотой был уже совсем близко. Над кабиной торчали головы в касках и наблюдали за происходящим у мотоцикла. Подъезжающие немцы не могли понять, что происходит на дороге… «Развернуть мотоцикл пулеметом в ту сторону не успеваю? Гансы сейчас врубятся и превратят меня в решето. До леса метров сорок, не добежать? На таком близком расстоянии подстрелят наверняка…»

С той стороны дороги, из лесной чащи, вдруг ударил автомат ППШ. Грузовик, проехав немного по кривой, завалился на обочину. Немцы запрыгали из кузова, и мгновенно рассредоточившись вдоль дороги, открыли ответный огонь. Невидимый автоматчик бил короткими очередями с разных позиций, отвлекая на себя всю стрельбу. Павлов уже забежал в лес, когда над его головой, по стволам деревьев, защелкали немецкие пули. Укрывшись за толстым пнем, ответил двумя короткими очередями Немцы еще постреляли для острастки, но сунуться в лес, на два автомата, не рискнули…

…Спасителя звали Серегой. Он так и представился при знакомстве:

– Кличут меня – Серегой! Ты так меня и называй в дальнейшем. Думаю, что мы надолго с тобой состыковались.

– А я – Василий!

– Понял! Слушай дальше: до своих выходить далеко, фронт уже несколько дней не слышу? Надо где-то прошустрить компас, рискуем уйти в другую сторону? И патроны у меня кончаются, тоже надо добывать другую пушку. Ну, ничего, вместе мы что – либо придумаем. А ты, я смотрю, не подарок? Двух гансов на моих глазах уделал, да и гансы такие упитанные, не чета тебе? Слушай Васька, а что такое ты в первого бросил?

– Штык-нож немецкий, позавчера с убитого снял. Ловкая штука, жалко, что забрать времени не было.

– А со здоровым чё сотворил, он так и остался на мотоцикле сидеть?

– Башку свернул, он сам мне ее подсунул…

– Чему вас, погранцов, только и не научат? А я так на что и горазд, – лишь дубиной по спине…

– Но автоматом ты хорошо владеешь, нечего сказать. Если б не ты – валялся бы я сейчас на большаке. Спасибо тебе, Серега, никогда не забуду!

Серега тоже был деревенским и церемоний не любил

– Да брось давай, Васька, пузырь потом разотрем, и никто никому не должен.

После расстрелянного на поле, Евсея, Серега был второй попутчик – попутчик почти до конца войны…

За время блужданий по лесам и полям захваченной вражескими войсками советской территории, встречал дезертиров, солдат и офицеров, выходящих из окружения, немецких диверсантов, переодетых в советскую форму, несколько раз видел огромные колонны пленных. В его голове все перемешалось, и он уже перестал понимать – кто свой, а кто враг? Опасаясь предательства, решил выходить к своим в одиночку. Но с Серегой, все получилось иначе, Серега был свой точно, и Павлов был обязан ему жизнью…

…Именем Союза Советских Социалистических Республик …гражданин Павлов Василий Павлович признан виновным по статье…

…плену скрыл от командования… тягчайшим преступлением…

…ранения и награды… приговорил к пятнадцати годам исправительно-трудовых лагерей

без права переписки! Конвой! Увести осужденного!…

Павлов сидел в транзитном корпусе «Крестов» в камере для осужденных и ждал когда осудят Алешку. Два месяца назад, из этой же камеры, ушел этапом на Сибирь, Гриша Одесский.

Неожиданно вызвал начальник тюрьмы

– Здравствуйте и присаживайтесь, Василий Павлович. Я Вам искренне сочувствую, но прошу понять меня правильно, никаких апелляций писать не советую. Срок могут увеличить еще лет на пять – десять? Добавляют специально, чтобы отбить стремление к обжалованию у других осужденных. Я надеюсь, Вы правильно меня поняли, Василий Павлович?

– Да, гражданин полковник, я Вас прекрасно понял, писать ничего не буду!

– Далее: Петр Иванович передает Вам искренний офицерский привет! Советует сохранять присутствие духа и не терять голову. Он верит, что Вы с честью выдержите и это нелегкое испытание.

– Также передайте ему от меня большое спасибо за помощь и поддержку. Я очень благодарен ему за все то, что он для меня сделал, и всегда буду помнить его, как честного русского офицера.

– Хорошо, непременно передам! Сейчас о мальчике: срок за кражу картофеля на колхозных полях ему все равно выпишут, уголовная ответственность наступает с двенадцати лет. За госхищения обычно наказывают восемью-десятью годами лагерей? Вы дождетесь его в камере для осужденных и вместе пойдете этапом в один лагерь. На ваших делах будет поставлен специальный гриф, так что никто Вас с ним не разлучит. Смею Вас огорчить, Василий Павлович, ехать придется за Уральские горы, – в Сибирь. Все разнарядки на распределение осужденных поступают в те края…

Павлов дождался Алешку в камере для осужденных.

За неполное ведро, мелкой и гнилой, но государственной картошки, мальчику дали девять лет исправительно-трудовых лагерей.

Просидели еще месяц до этапа в лагерь.

Перед самым этапом, неожиданно выдали по целой буханке хлеба, и по три крупных селедки. Надзиратели смеялись:

– Кушайте экономно, следующий сухпай будет уже в Сибири…

Полковник все сделал, как обещал. На их дела был поставлен специальный гриф. Павлов заметил жирные штампы на углах запечатанных дел, когда конвой проводил проверку этапируемых перед посадкой в вагоны-теплушки.

За весь долгий этап до лагеря, только в пересыльной тюрьме Свердловска, надзиратели не посчитали гриф как указание к выполнению. Павлова с Алешкой разлучили на трое суток.

Утром, после первой ночи в транзитной камере, на проверке, Павлов обратился к старшему офицеру

– Гражданин капитан! Меня разлучили с сыном. На наших делах стоит специальный гриф, нас нельзя содержать по отдельности. Помогите, пожалуйста.

Капитан выслушал, недовольно поморщился

– Где тебе на дело поставили такой гриф?

– В Ленинграде, в «Крестах». По приказу начальника тюрьмы.

– Мне абсолютно по хрен твой гриф! Будешь сидеть там – где сидишь! И не морочь мне голову!

На второй день, проверяющий в звании майора, тоже отказал в помощи

– Отдыхай земляк, мне некогда с тобой возиться.

И только на третий день проверку проводил добродушный капитан

– Гражданин капитан! Меня разлучили с сыном, помогите, пожалуйста, пропадет сынок без меня. У нас на делах стоит специальный гриф, чтобы не разлучали…

Капитан подозвал надзирателя

– Найди мне их дела! Небось врет, стервец?

Тот подошел к Павлову

– Фамилии обоих!

– Павлов Василий Павлович! Сын – Павлов Алексей Васильевич!

– Товарищ капитан! Я помню эти дела, они отдельно лежат и гриф имеется.

– Переведи его в одну камеру с сыном…

Транзитная камера, где три ночи ночевал Алешка, была огромна. Полторы – две сотни человек галдели как растревоженный улей. Арестанты курили и варили на тряпках чифир 9 9 Чифир – очень крепкий чай. , играли в карты и обменивались одеждой, а в дальнем углу кипела драка.